– Верно; может быть, они станут кем-то другим. Вы были во многих планетных системах. Ваша грузовая декларация сообщает, что вы много лет провели у Намчена, достаточно, чтобы оценить планетную цивилизацию. У нас здесь сотни миллионов людей, живущих в световых секундах друг от друга. Локальная сеть, охватывающая Тригве Итре, дает каждому из граждан вид на Людской Космос, доступный вам лишь тогда, когда вы возвращаетесь в порт… Ваша торговая жизнь между звезд – это прежде всего Руритания Ума.
Выражения этого Фам не понял, но точку зрения собеседника уловил.
– Магнат Ларсон, мне странно, что вы хотите жить долго. Вы так точно все описали – вселенную, где нет прогресса, где все умирает и ничего хорошего не остается.
Слова Фама были лишь наполовину иронией, а наполовину – честным недоумением. Гуннар Ларсон открыл окна, и вид поблек.
Чуть слышно донесся вздох.
– Вы правда мало читаете, мой юный друг?
Странно. Фам не думал, что старик прекратил зондирование. Но в вопросе прозвучало что-то вроде грустного удивления.
– Достаточно.
Сура жаловалась, что Фам слишком много времени проводит за разбором инструкций. Но Фам поздно начал и всю жизнь догонял. Так что если его образование чуть сдвинуто?
– Вы меня спрашиваете, какой во всем этом смысл. Каждый из нас приходит к этому смыслу своей дорогой, капитан флота. У каждого пути свои достоинства, свои опасности. Но ради себя самого, человек, необходимо учесть: у каждой цивилизации свой срок. У каждой науки свои пределы. И каждый из нас должен умереть, прожив меньше полутысячи лет. Если вы по-настоящему поймете эти пределы… тогда вы готовы повзрослеть, понять, что почем. – Он помолчал. – Да… просто слушайте мир и покой. Это дар – уметь это делать. Слишком много времени проходит в горячечной спешке. Слушайте бриз в ветвях лестаров. Смотрите, как Фред пытается нас понять. Слушайте смех детей и внуков. Наслаждайтесь отведенным вам временем, сколько и насколько бы ни было вам дано в жизни.
Ларсон откинулся в кресле. Казалось, он смотрит в беззвездную тьму, в центр диска Тригве. Дуга света от затменного солнца тускло разлилась по всему диску. Молний давно не видно; Фам предположил, что они видны лишь под определенным углом зрения на грозовые поля Тригве.
– Вот вам пример, капитан флота. Сидите, чувствуйте и смотрите – иногда в середине затмения наблюдается невиданная красота. Смотрите в центр диска Тригве.
Шли секунды. Фам глядел вверх. Низкие широты Тригве были обычно темными… но сейчас они призрачно покраснели, сначала так тускло, что Фам решил, будто видит желаемое вместо действительного. Свет медленно усиливался, глубокая, темная краснота, как сталь меча, еще слишком холодная для молота. И ее пересекали полосы тьмы.
– Этот свет из глубины самой Тригве. Вам известно, что мы получаем от нее немного прямого тепла. Иногда, когда облачные каньоны ориентированы как надо, а наверху прекращаются бури, можно заглянуть очень глубоко – и увидеть ее сияние невооруженным глазом.
Свет стал чуть ярче. Фам оглядел сад. Все было в оттенках красного, но видно было больше, чем при вспышке молний. Высокие вытянутые деревья у пруда – это была часть водопада, разбивающая воду на дополнительные струи и водовороты. Между ветвями плавали облака летающих созданий, и несколько секунд они пели. Фред вылез из пруда совсем. Он присел на многочисленных лапах и поднял к небу более короткие щупальца.
Они смотрели в молчании. Фам смотрел на Тригве в мультиспек всю дорогу от астероидов. Сейчас он не видел ничего нового. Весь спектакль ставили геометрия и время. И все же… находясь на одном месте, курс которого человеку не подконтролен, он понимал, какое впечатление производит на Клиентов, когда вселенная решит что-нибудь им показать. Смешно сказать, но даже его самого охватило что-то вроде благоговения.
Потом сердце Тригве потемнело снова, и пение в деревьях затихло. Весь спектакль длился меньше ста секунд.
Молчание нарушил Ларсон.
– Уверен, что мы с вами договоримся, молодой-старый человек. В той степени, которую я не должен раскрывать, мы в самом деле хотим получить вашу медицинскую технику. Но все же я был бы благодарен, если бы вы ответили на мой начальный вопрос. Что вы сделаете с локализаторами Ларсона? Среди ни о чем не подозревающих они будут превосходными средствами шпионажа. Употребленные во зло, они сделают невозможной власть закона и быстро покончат с цивилизацией. Кому вы их будете продавать?
Почему-то Фам ответил откровенно. Медленно разгорался восточный край Тригве, а Фам объяснял, как представляет себе империю, империю Человечества. Такие вещи он никогда не говорил простому Клиенту. Он говорил это только немногим из людей Кенг Хо, самым талантливым, самым незашоренным. И даже тогда мало кто мог согласиться с Планом полностью. Большинство реагировали как Сура – отрицая конечную цель Фама, но более чем желая извлечь прибыль из подлинной культуры Кенг Хо…
– Так что мы, быть может, прибережем локализаторы для себя. Это будет стоить нам дорого, но даст преимущество, которое нам нужно перед цивилизациями Клиентов. Общий язык, синхронизированные планы рейсов, общедоступные базы данных – все это позволит нашей Кенг Хо создать скрепляющую культуру. Но приемы вроде этих локализаторов подвинут нас на шаг дальше. И в конце концов мы будем не случайными обитателями «ниши торговли», а выжившей культурой Человечества.
Ларсон молчал долго.
– Это восхитительная мечта, мой юный друг, – сказал он наконец. На этот раз без мрачноватой иронии в голосе. – Лига Человечества, которая сломит колесо времени. Прошу прощения, мне трудно поверить, что мы когда-нибудь достигнем вершины вашей мечты. Но ее подножие, нижние склоны… они прекрасны, и, возможно, достижимы. Светлые времена станут светлее и будут длиться дольше…
Хотя всего лишь Клиент, Ларсон был выдающейся личностью. Но почему-то были у него те же шоры на глазах, что и у Суры Винж. Фам откинулся на мягкую деревянную спинку скамьи. А Ларсон, снова помолчав, говорил дальше.
– Вы разочарованы. Вы достаточно меня уважали, чтобы надеяться на большее. Вы многое правильно видите, капитан флота. Невероятно ясно для человека из… Руритании. – По голосу казалось, что он ласково улыбается. – Знаете, родословная моей семьи восходит на две тысячи лет. Мгновение ока для торговца – но лишь потому, что торговцы почти все время проводят во сне. И помимо мудрости, накопленной нами непосредственно, я и те, кто были до меня, читали о других местах и временах, о сотне миров, тысяче цивилизаций. В ваших идеях есть многое, что вполне будет работать. Есть и такое, что намного более правдоподобно и внушает больше надежды, чем все со времен Века Несбывшихся Мечтаний. Думаю, у меня есть мысли, которые вам помогут…
Они проговорили весь остаток затмения, и восточный край Тригве разгорался все ярче, и солнечный диск возникал из толщи планеты и выбирался вверх в открытое небо. Небо светлело голубизной. Теперь уже у Гуннара Ларсона нашлось, что сказать. Он пытался быть понятным, а Фам записывал, что говорил старик. Но, быть может, аминский был не таким хорошим языком, как казалось – многого Фам так никогда и не понял.
