Викрэкшрам подобрал брезентовый мешок, в котором лежал ящик с картинками чужака, и осторожно вылез из лодки. Он еще плохо двигался после трепки, которую задал ему чужак. Передняя мембрана Шрама была при нападении порезана. Тогда он на секунду перестал себя осознавать.
Пирс имел странный вид – на первый взгляд каменный, но покрытый губчатым черным материалом, который Странник не видел со времен Южных морей. Здесь он должен бы быть хрупким…
Где я? Я должен чему-то быть рад, какой-то победе…
Странник остановился перегруппироваться. Через секунду и боль, и мысли стали резче. Так будет еще несколько дней, не меньше. Теперь помочь чужаку. Вытащить его на берег.
Лорд-камергер короля Резчика оказался щеголем, набравшим излишний вес. Странник не ожидал увидеть такое у резчиков. Однако этот парень немедленно стал доброжелателен, как только увидел чужака. Он привел врача взглянуть на Двуногого – а заодно и на Странника. Чужак за последние пару дней набрал немного сил, но попыток насилия больше не предпринимал. И на берег его переправили без хлопот. Он только смотрел на Странника, и тот уже научился узнавать на этом плоском лице выражение бессильной ярости. Он задумчиво тронул голову Шрама. Двуногий просто ждал более верного шанса нанести еще больше вреда.
Через несколько минут путешественники сидели в запряженных керхогами повозках и катили по бугристой мостовой в сторону городских стен. Солдаты прокладывали путь сквозь толпу. Описатель Джакерамафан махал головами на все стороны – красавец герой. Сейчас Странник уже знал ту неловкую застенчивость, которая пряталась в душе Описателя. Может быть, она определяла его жизнь – до этой минуты.
Сам Викрэкшрам, даже если бы хотел, не мог быть таким экспансивным. Учитывая раненую мембрану Шрама, резкие движения сбили бы его с мыслей. Он лег на сиденья повозки и посмотрел во все стороны.
Если не считать изменений во внешней гавани, здесь все было так, как ему помнилось пятьдесят лет назад. Почти повсюду в мире мало что меняется за пятьдесят лет. Пилигрим, вернувшийся так быстро, подосадует на скуку неизменности. Но вот это… это почти пугало.
Новый массивный волнолом. Почти вдвое больше пирсов, и мультилодки с флагами, которых он в этой части света и не видал. Дорога была и раньше, но узкая, и боковых подъездов было втрое меньше. И городские стены раньше годились лишь для того, чтобы удержать керхогов и фрогенов внутри, а не врагов снаружи. Теперь они поднялись до десяти футов в высоту, и черный камень тянулся, сколько хватал глаз. И в последний раз солдат было почти не видно, сейчас же они мелькали повсюду. Не слишком хорошая перемена. Странник ощутил сосущее чувство у Шрама под ложечкой. Солдаты и войны – это плохо.
Они проехали в городские ворота, мимо лабиринта рынка, занимавшего несколько акров. Аллеи были всего пятьдесят футов в ширину и сужались там, где висели рулоны тканей, стояли образцы мебели или горы свежих фруктов. В воздухе витал аромат фруктов, пряностей и лака. Рынок был так забит народом, что торговля становилась почти что оргией, и Странник чуть не потерял сознание. Потом они выехали на узкую улицу, петлявшую среди рядов бревенчатых домов. Вдали над крышами нависали мощные укрепления. Еще через десять минуть процессия въехала во двор замка.
Они вышли из повозок, и лорд-камергер велел пересадить Двуногого на носилки.
– А как Резчик, он нас прямо сейчас примет? – спросил Описатель.
Чиновник рассмеялся:
– Не он, а она. Резчик сменил пол десять с лишним лет тому назад.
Странник в изумлении дернул головами. А это что значит? Почти все стаи со временем меняются, но Резчик – это всегда был только «он». Странник с трудом заставил себя прислушаться к дальнейшей речи лорда-камергера.
– И лучше того. Весь ее совет должен взглянуть на то, что вы привезли. Входите.
Он жестом отпустил охрану.
Они вошли в коридор, достаточно широкий, чтобы две стаи могли рассесться рядом. Впереди шел лорд-камергер, за ним путешественники и доктор с чужаком на носилках. Прием был куда торжественней прошлых… и это тоже беспокоило.
Скульптур было очень мало, а те, что были, принадлежали предыдущим столетиям.
Но были картины. Странник даже споткнулся, когда увидел первую, а за ним судорожно вздохнул Описатель. Страннику случалось видеть искусство всего мира. Орды тропиков предпочитали абстрактные фрески, мазки психоделических цветов. Островитяне Южных Морей так и не открыли законы перспективы – на их акварелях дальние предметы просто плавали в верхней половине картины. В Республике Длинных Озер был в почете репрезентализм – особенно мультиптихи с изображением целых стай.
Но такого Странник не видел никогда. Картины были мозаичными, каждый кусочек плитки около четверти дюйма размером. На расстоянии нескольких футов зернистость скрадывалась и возникали такие пейзажи, которые Странник никогда в жизни не видел. Все это были виды с холмов вокруг города резчиков. Если бы не недостаток цвета, их можно было принять за окна. Нижний край каждой картины был ограничен прямоугольной рамой, но верх не имел правильной формы – мозаика просто обрывалась горизонтом. Там, где на картинах должно было быть небо, были занавешенные стены коридора.
– Эй, друг! Я думал, ты хочешь видеть Резчицу?
Это замечание было адресовано Описателю. Джакерамафан растянулся вдоль пейзажей, каждый из него сидел перед своей картиной. Он повернул одну голову в сторону лорда-камергера. И в голосе его прозвучало изумление.
– Край души! Это как быть Богом. Будто мои элементы на каждом холме и я вижу все сразу.
Все же он смог подняться на ноги и поспешил, догоняя.
Коридор открывался в зал заседаний такой величины, каких Странник никогда не видел.
– Он большой, как в Республике, – сказал Описатель с явным восхищением, разглядывая три яруса балконов. Они вместе с чужаком стояли внизу.
– Хм.
Кроме лорда-камергера и врача, в зале было еще пять стай. Пока они смотрели, показалось еще несколько. Большинство было одето как дворяне Республики – меха и драгоценности. Еще несколько – в простые куртки, которые Странник помнил по прошлому разу. Да уж. Маленький поселок резчиков вырос в большой город, а теперь – в нацию-государство. Странник подумал, есть ли теперь у короля – то есть у королевы – реальная власть. Он повернул одну голову к Описателю и сказал высокой речью:
– Ни слова пока про ящик с картинками.
Джакерамафан принял вид одновременно недоуменный и заговорщицкий. И ответил тоже на высокой речи:
– Ага… ага. Козырь в рукаве?
– Что-то в этом роде.
Странник обвел глазами балконы. Почти все стаи входили, демонстрируя спешку, вызванную сознанием собственной важности. Он улыбнулся про себя. Одного взгляда в яму было достаточно, чтобы эта важность слетала с них напрочь. Воздух над ним наполнился гулом разговора. Ни одна из стай на Резчика не походила. Но ведь в ней мало должно было остаться прежних элементов, ее можно будет узнать лишь по манере и поведению. И это не важно. Иногда он мог хранить дружбу дольше времени жизни любого элемента. Но с другими получалось так, что друг сам меняется за десятилетие, меняются его взгляды, преданность превращается в единодушие. Вот так, он считал, было и с Резчиком. Но теперь…
