Я наблюдала за обезьянками целую неделю, пытаясь проанализировать ситуацию и понять то, что раньше могла сообразить в одно мгновение. Виноват в их болезни зеленый туман — в этом я ни секунды не сомневалась. Зеленые частички непрерывно падали с верхушек палисандровых деревьев. Сверху сыпался и другой мусор: кора, листья, останки пауков. Зеленый туман — испражнения пауков. Находясь в палисандровом лесу, ты все время вдыхаешь эту дрянь. Рано или поздно мелкие частички даже самого безобидного свойства, проникая в легкие, начинают влиять на твое здоровье. Я поняла, что пауки пошли дальше. В зеленой дымке содержался какой-то яд. Микотоксины? Слово всплыло в памяти, но, черт возьми, больше я ничего не могла вспомнить. Проблема заключалась не просто в раздражении слизистой оболочки; очевидно, ни одно из живых существ не научилось бороться с этим ядом. Однако действовал он не молниеносно. Обезьяны-рыболовы продержались в лесу несколько дней. Вопрос: как быстро яд проникнет в более крупное животное (вроде твоей подружки) ? И прекратится ли воздействие яда, если покинуть лес?
Ответ на второй вопрос я получила через несколько дней. Вся троица начала приходить в себя. Вскоре они уже сами ловили рыбу и гонялись друг за другом с прежним энтузиазмом. Так что мне снова предстояло принимать решение, только на этот раз я располагала чуть большим количеством информации. Стоит ли двигаться дальше по палисандровому лесу, стараясь пройти его как можно быстрее? Или мне ничего не остается, как продираться сквозь тысячи километров непроходимых джунглей? Мои «морские свинки» совершенно поправились, и я решила вернуться в лес, по крайней мере, до тех пор, пока у меня не появятся соответствующие симптомы.
Это означало, что я должна оставить Дьюи, Льюи и Хьюи. Надеюсь, здесь им будет лучше, чем там, откуда я их привела. В озере было полно рыбы, ничуть не меньше, чем в любом другом месте. Обезьяны моментально бросались в воду, как только возникала опасность приближения какого-то хищника. В воде же им могло угрожать лишь большое зубастое существо, отдаленно напоминающее крокодила, но оно перемещалось слишком медленно. Конечно, в джунглях на морском побережье обезьянки чувствовали бы себя куда увереннее, но я останусь здесь до тех пор, пока не выстрою для них подходящее убежище.
Я не учла того факта, что мои навыки по спортивному выживанию были получены совсем в другую эру. На сей раз сентиментальность привела к печальным последствиям.
Утром седьмого дня я поняла, что неподалеку умерло какое-то крупное животное. Во влажном воздухе прекрасно распространялись ароматы жизни и смерти, вот и сейчас до меня донесся отчетливый запах разложения. Хьюи и Льюи не обращали на него ни малейшего внимания, гоняясь друг за другом вдоль берега озера. Дьюи нигде не было видно. Обычно, когда остальные обезьяны прогоняли его, он приходил ко мне; правда, иногда он куда-нибудь уходил и мрачно сидел в одиночестве. Я уже начала беспокоиться, когда Дьюи, радостно вереща, выскочил из кустов. В руках он держал здоровенного жука.
Большую часть страницы занимал рисунок. Странное существо отдаленно напоминало жука-навозника, но Грин-Инк сообщил мне, что его длина составляет более десяти сантиметров. Большую часть тела занимало огромное брюхо. Хитиновый панцирь был черным и толстым, изборожденным множеством желобков.
Дьюи подбежал к Хьюи, отпихнув Льюи в сторону. Теперь у него было то, что не мог предложить его соперник. Надо сказать, что на Хьюи жук произвел впечатление. Она ткнула жука в округлую спину и в испуге отскочила назад, когда тот пронзительно свистнул. Страшно довольные, обезьяны стали бросать жука друг в друга, завороженные странными звуками, которые тот издавал. Вскоре от жука пошел какой-то едкий запах.
Мне тоже стало любопытно. Когда я к ним приблизилась, Дьюи схватил жука и протянул его мне. Вдруг он взвыл и бросил жука в мою сторону. Тот ударился мне в правую ногу — и взорвался.
Я даже не знала, что подобная боль существует на свете, Леля. Вряд ли я потеряла сознание, но на некоторое время мир вокруг меня перестал существовать, осталась только боль. Наконец, я пришла в себя настолько, что почувствовала, как по ноге течет кровь. Мелкие кости ступни были раздроблены, осколки хитинового панциря глубоко вошли в икру и голень. Дьюи тоже был в крови, но его рана оказалась простой царапиной по сравнению с моей.
Я назвала их жуками-гранатами. Теперь я знаю, что они питаются падалью, а их защита может сравниться с целым арсеналом двадцать первого века. Когда на них кто-то нападает, метаболизм жуков претерпевает мгновенные изменения, и начинает расти внутреннее давление. Однако они не хотят умирать, поэтому, прежде чем взорваться, издают громкие предупреждающие звуки. Ни одно из обитающих в этом регионе существ не связывается с жуками-гранатами.
Я плохо помню, как прошли следующие несколько дней, Леля. Мне пришлось причинить себе еще большую боль, когда я пыталась вправить кости правой стопы. Вытаскивать кусочки хитина было почти так же трудно. Они пахли разложением — ведь жук как раз плотно позавтракал падалью. Один только Бог знает, от каких инфекций спасли меня панфаги.
Обезьяны-рыболовы пытались помочь мне, приносили ягоды и рыбу. Я могла ползать или ходить, опираясь на костыль, хотя это причиняло ужасную боль.
Другие животные каким-то образом прознали о моей болезни. Многие мелкие хищники стали появляться возле хижины, но обезьяны прогоняли их. Однажды утром я проснулась от пронзительных криков моих друзей. Какой-то крупный зверь проходил мимо, и вопль обезьяны оборвался отчаянным визгом.
С тех пор я больше никогда не видела Дьюи.
Джунгли не терпят больных. Если я не вернусь в палисандровый лес, очень скоро мне придет конец. И если оставшиеся обезьяны будут такими же верными, как Дьюи, их тоже ждет неизбежная гибель. Тем же вечером я сложила в повозку ягоды и свежевыловленную рыбу. Метр за метром я потащилась в палисандровый лес. Льюи и Хьюи проводили меня только до половины дороги. Даже со своим смешным пингвиньим шагом они не отставали от меня. Однако они боялись леса, а может быть, Льюи и Хьюи просто не были такими безумными, как Дьюи, поэтому в конце концов отстали. Я до сих пор помню, как обезьяны звали меня.
За долгие годы это было самое реальное столкновение Марты со смертью. Если бы рыбы в первом же ручье, на который она набрела, было поменьше, или если бы в палисандровом лесу нашлись какие-нибудь, пусть даже самые мелкие, хищники, Марта погибла бы.
Прошло несколько недель, потом месяцы. Раненая нога постепенно заживала. Марта провела почти год у ручья на окраине палисандрового леса, лишь на короткое время возвращаясь в джунгли — чтобы запастись свежими фруктами и проведать обезьян. Иногда ей ужасно хотелось послушать хотя бы их невнятное бормотание. Это место стало ее вторым большим лагерем с хижиной и пирамидой. Марта описывала в дневнике все свои приключения и продолжала изучать лес. Он далеко не всюду был одинаковым. Попадались участки со старыми, умирающими палисандровыми деревьями. Здесь пауки сплетали особенно густую паутину, так что проникающий сюда свет становился синим и красным. Лес, описанный Мартой, напоминали Вилу катакомбы, но еще больше он походил на собор, в котором паутина играла роль цветного стекла. Марта никак не могла понять, зачем пауки делают такую густую паутину. Она долгие часы проводила под одним из таких деревьев, пытаясь разгадать тайну. Что-то сексуальное, так ей казалось. Но вот для пауков ли.., или для деревьев? На какой-то безумный миг Вилу вдруг захотелось заглянуть в ответ и сообщить его Марте; потом он покачал головой и вернулся к чтению.
