— Знаю, милый мой, знаю; твою ревность и усердие знаю; я
видел все это, друг мой, я замечал. Я, мой друг, тебя уважаю. Я доброго и
честного человека, будь он и лакей, уважаю.
— Что ж, известно-с! Наш брат, конечно, сами изволите
знать-с, где лучше. Уж так оно-с. Что мне! Известно, сударь, что уж без доброго
человека нельзя-с.
— Ну, хорошо, братец, хорошо; я это чувствую… Ну, вот твои
деньги и вот твой аттестат. Теперь поцелуемся, братец, простимся с тобою… Ну,
теперь, милый мой, я у тебя попрошу одной услуги, последней услуги, — сказал
господин Голядкин торжественным тоном. — Видишь ли, милый мой, всякое бывает.
Горе, друг мой, кроется и в позлащенных палатах, и от него никуда не уйдешь. Ты
знаешь, мой друг, я, кажется, с тобою всегда ласков был…
Петрушка молчал.
— Я, кажется, с тобой всегда ласков был, милый мой… Ну,
сколько у нас теперь белья, милый мой?
— Да все налицо-с. Рубашек холстинковых шесть-с, карпеток
три пары; четыре манишки-с; фуфайка фланелевая; из нижнего платья две штуки-с.
Сами знаете, все-с. Я, сударь, вашего ничего-с… Я, сударь, барское добро
берегу-с. Я вами, сударь, того-с… известно-с… а греха какого за мной — никогда,
сударь; уж это сами знаете, сударь…
— Верю, друг мой, верю. Я не про то, мой друг, не про то;
видишь ли, вот что, мой друг…
— Известно, сударь-с; уж это мы знаем-с. Я вот когда еще у
генерала Столбнякова служил-с, так отпускали меня, уезжали сами в Саратов…
вотчина там у них…
— Нет, мой друг, не про то; я ничего… ты не думай чего, милый
друг мой…
— Известно-с. Что уж нашего брата-с, сами изволите знать-с,
долго ли поклепать человека-с. А мною были довольны везде-с. Были министры,
генералы, сенаторы, графы-с. Бывал у всех-с, у князя Свинчаткина-с, у
Переборкина полковника-с, у Недобарова генерала, тоже ходили-с, в вотчину
ездили к нашим-с. Известно-с…
— Да, мой друг, да; хорошо, мой друг, хорошо. Вот и я
теперь, мой друг уезжаю… Путь всякому разный лежит, милый мой, и неизвестно, на
какую дорогу каждый человек попасть может. Ну, мой друг, дай же ты мне одеться
теперь; да, ты вицмундир мой тоже положишь… брюки другие, простыни, одеяла,
подушки…
— В узел прикажете все завязать-с?
— Да, мой друг, да; пожалуй, и в узел… Кто знает, что может
с нами случиться. Ну, теперь, милый мой, сходишь и приищешь карету…
— Карету-с?..
— Да, мой друг, карету, просторнее и на известное время. А
ты, мой друг, не думай чего-нибудь…
— А далеко уезжать хотите-с?
— Не знаю, мой друг, этого тоже не знаю. Перину тоже, я
думаю, туда же положить нужно будет. Как ты сам думаешь, друг мой? я на тебя
полагаюсь, мой милый…
— Нешто сейчас изволите уезжать-с?
— Да, мой друг, да! Обстоятельство вышло такое… вот оно как,
милый мой, вот оно как…
— Известно, сударь; вот у нас в полку с поручиком то же
самое было-с; там у помещика-с… увезли-с…
— Увез?.. Как! милый мой, ты…
— Да-с, увезли-с и в другой усадьбе венчались. Все было
заранее готово-с. Погоня была-с; князь тут только-с вступились, покойник-с, —
ну, и уладили дело-с…
— Венчались, да… ты как же, мой милый? ты-то каким же
образом, милый мой, знаешь?
— Да уж известно-с, что-с! Слухом земля, сударь, полнится.
Знаем, сударь, мы все-с… конечно, с кем же греха не бывало. Только я вам скажу
теперь, сударь, позвольте мне попросту, сударь, по-холопски сказать; уж коль
теперь на то пошло, так уж я вам скажу, сударь: есть у вас враг, — суперника
вы, сударь, имеете, сильный суперник, вот-с…
— Знаю, мой друг, знаю; сам ты, милый мой, знаешь… Ну, так
вот я на тебя полагаюсь. Как же нам теперь делать, мой друг? как ты мне
посоветуешь?
— А вот, сударь, если вы так теперь, таким, примерно
сказать, манером пошли, сударь, так вот вам понадобится там что покупать-с, —
ну, там простыни, подушки, перину-другую-с, двуспальную-с, одеяло хорошее-с, —
так вот здесь у соседки-с, внизу-с: мещанка, сударь, она; лисий салоп есть
хороший; так можно его посмотреть и купить, можно сейчас сходить посмотреть-с.
Оно же вам надобно, сударь, теперь-с; хороший салоп-с, атласом крытый-с, на
лисьем меху-с…
— Ну, хорошо, мой друг, хорошо; я согласен, мой друг, я на
тебя полагаюсь, вполне полагаюсь; пожалуй, хоть и салоп, милый мой… Только
поскорей, поскорей! ради бога, поскорей! Я и салоп куплю, только, пожалуйста,
поскорей! Скоро восемь часов, скорей, ради бога, мой друг! поторопись поскорее,
мой друг!..
Петрушка бросил недовязанный узел белья, подушек, одеяла,
простынь и всякого дрязгу, что стал было вместе сбирать и увязывать, и
стремглав бросился вон из комнаты. Господин Голядкин между тем схватился еще
раз за письмо — но читать его не мог. Схватив в обе руки свою победную голову,
он в изумлении прислонился к стене. Думать ни о чем он не мог, делать
что-нибудь тоже не мог; он и сам не знал, что с ним делается. Наконец, видя,
что время проходит, а ни Петрушки, ни салопа еще не являлось, господин Голядкин
решился пойти сам. Растворив двери в сени, он услышал внизу шум, говор, спор и
толки… Несколько соседок болтали, кричали, судили, рядили о чем-то, — уж это
господин Голядкин знал, о чем именно. Слышался голос Петрушки; потом
послышались чьи-то шаги. «Боже ты мой! Они сюда весь свет созовут!» — простонал
господин Голядкин, ломая руки в отчаянии и бросаясь назад в свою комнату.
Прибежав в свою комнату, он упал, почти не помня себя, на диван, лицом в
подушку. С минутку полежав таким образом, он вскочил и, не дожидаясь Петрушки,
надел свои калоши, шляпу, шинель, захватил свой бумажник и побежал стремглав с
лестницы. «Ничего не нужно, ничего, милый мой! я сам, я все сам. Тебя покамест
не нужно, а между тем дело, может быть, и уладится к лучшему»,
— пробормотал господин Голядкин Петрушке, встретив его на
лестнице; потом выбежал на двор и вон из дому; сердце его замирало; он еще не
решался… Как ему быть, что ему делать, как ему в настоящем и критическом случае
поступить…
— Ведь вот: как поступить, господи бог мой? И нужно же было
быть всему этому! — вскричал он наконец в отчаянии, куда глаза глядят, наудачу
ковыляя по улице, — нужно же было быть всему этому! Ведь вот не будь этого, вот
именно этого, так все бы уладилось; разом, одним ударом, одним ловким,
энергическим, твердым ударом уладилось бы. Палец даю на отсечение, что
уладилось бы! И даже знаю, каким именно образом уладилось бы. Оно бы вот как
все сделалось: я бы тут и того — дескать, так и так, а мне, сударь мой, с
позволения сказать, ни туда ни сюда; дескать, дела так не делаются; дескать,
сударь вы мой, милостивый мой государь, дела так не делаются и самозванством у
нас не возьмешь; самозванец, сударь вы мой, человек, того — бесполезный и
пользы отечеству не приносящий. Понимаете ли вы это? Дескать, понимаете ли вы
это, милостивый мой государь?! Вот бы как оно и того… Да нет, впрочем, что же…
оно вовсе ведь не того, совсем не того… Я-то что вру, дурак дураком! я-то,
самоубийца я этакой! Оно, дескать, самоубийца ты этакой, совсем не того… Вот,
однако развращенный ты человек, вот оно как теперь делается!… Ну, куда я денусь
теперь? ну, что я, например, буду делать теперь над собой? ну, куда я гожусь
теперь? ну, куда ты, примером сказать, годишься теперь, Голядкин ты этакой,
недостойный ты этакой! Ну, что теперь? карету брать нужно; возьми, дескать, да
подай ей карету сюда; дескать, ножки замочим, если кареты не будет… И вот, кто
бы подумать мог? Ай да барышня, ай, сударыня вы моя! ай да благонравного
поведения девица! ай да хваленая наша. Отличилась, сударыня, нечего сказать,
отличилась!.. А это все происходит от безнравственности воспитания; а я, как
теперь порассмотрел да пораскусил это все, так и вижу, что это не от иного чего
происходит, как от безнравственности. Чем бы смолоду ее, того… да и розгой
подчас, а они ее конфетами, а они ее сластями разными пичкают, и сам старикашка
нюнит над ней: дескать, ты такая моя да сякая моя, ты хорошая, дескать, за
графа отдам тебя!.. А вот она и вышла у них и показала нам теперь свои карты;
дескать, вот у нас игра какова! чем бы дома держать ее смолоду, а они ее в
пансион, к мадам француженке, к эмигрантке Фальбала' там какой-нибудь; а там
она добру всякому учится у эмигрантки-то Фальбала', — вот оно и выходит
таким-то все образом. Дескать, подите, порадуйтесь! Дескать, будьте в карете
вот в таком-то часу перед окнами и романс чувствительный по-испански пропойте;
жду вас, и знаю, что любите, и убежим с вами вместе, и будем жить в хижине. Да,
наконец, оно и нельзя; оно, сударыня вы моя, — если на то уж пошло, — так оно и
нельзя, так оно и законами запрещено честную и невинную девицу из родительского
дома увозить без согласия родителей! Да, наконец, и зачем, почему и какая тут
надобность? Ну, вышла бы там себе за кого следует, за кого судьбой
предназначено, так и дело с концом. А я человек служащий; а я место мое могу
потерять из-за этого; я, сударыня вы моя, под суд могу попасть из-за этого! вот
оно что! коль не знали. Это немка работает. Это от нее, ведьмы, все происходит,
все сыры-боры от нее загораются. Потому что оклеветали человека, потому что
выдумали на него сплетню бабью, небылицу в лицах, по совету Андрея Филипповича,
оттого и происходит. Иначе почему же Петрушке тут вмешиваться? ему-то тут что?
шельмецу-то какая тут надобность? Нет, я не могу, сударыня, никак не могу, ни
за что не могу… А вы меня, сударыня, на этот раз уж как-нибудь извините. Это от
вас, сударыня, все происходит, это не от немки все происходит, вовсе не от
ведьмы, а чисто от вас, потому что ведьма добрая женщина, потому что ведьма не
виновата ни в чем, а вы, сударыня вы моя, виноваты, — вот оно как! Вы,
сударыня, вы меня в напраслину вводите… Тут человек пропадает, тут сам от себя
человек исчезает и самого себя не может сдержать, — какая тут свадьба! И как
это кончится все? и как это теперь устроится? Дорого бы я дал, чтоб узнать это
все!..
