— Лучше еще подождем, — сказал Под, держа руку на рычаге клапана.
Шар шел вниз.
— Почему? — спросила Хомили. — Скоро два часа.
— Знаю, — сказал Под, — но лучше еще повременить… если мы выдержим. Может быть, нам придется выбросить груз… при угрозе аварии… а как ты выбросишь провиант, если он уже съеден?
— Не пойму, о чем ты толкуешь, — проворчала Хомили.
— О том, чтобы кинуть еду за борт, — объяснила Арриэтта; по приказу Пода она оторвала еще два билета.
— Понимаешь, — сказал Под, — тут то одно, то другое, вот я и выпустил слишком много газа.
Хомили ничего не ответила. Несколько минут прошло в молчании.
— Мне не нравится, как мы крутимся, — проговорила Хомили, — сперва церковь была справа, теперь она слева. Понимаешь, трудно сказать, где ты, когда каждую минуту видишь что-нибудь другое.
— Все будет в порядке, — сказал Под, — стоит нам поймать ветер. Оторви еще парочку, — сказал он Арриэтте.
Этого оказалось достаточно: они плавно поднялись вверх и, подхваченные воздушным течением, медленно поплыли к реке.
— Если мы не потеряем этот ветер, — сказал Под, — нам ничто не грозит.
Он пристально смотрел вперед, откуда, испещренные солнечными бликами, к ним приближались, становясь все отчетливей, три высоких тополя.
— Сейчас мы летим прекрасно.
— Ты думаешь, мы можем попасть в Литл-Фордэм?
— Вполне вероятно, — сказал Под.
— Если хочешь знать мое мнение, — сказала Хомили, прищуриваясь, так как полуденное солнце резало ей глаза, — тут все — дело случая: попал или промазал.
— Не совсем, — сказал Под и выпустил немного газа. — Мы станем снижаться медленно, постепенно. Когда окажемся близко от земли, скинем балластную веревку, она действует вроде тормоза. И как только я отдам приказ, Арриэтта сбросит якорь.
Хомили снова замолчала и, не отрываясь, смотрела вперед. Как ни убедительно звучали слова Пода, она не могла не волноваться. Река, змеясь и петляя, плыла им навстречу, пока наконец не оказалась прямо под ними. Дул легкий ветерок. Этот ветерок шелестел листьями трех тополей и колыхал их ветви, протянутые к добывайкам, — казалось, деревья кивали им и манили их к себе. Шар приближался к тополям, словно его тянули на канате.
Под выпустил еще немного газа.
— Пожалуй, размотай балластную веревку, — сказал он Арриэтте.
— Уже?
— Да, — сказал Под. — Надо быть наготове.
Земля, слегка поворачиваясь, все надвигалась.
Вот купа дубов отодвинулась в сторону, и добывайки увидели впереди, под углом к горизонту, так давно утраченный Литл-Фордэм.
— Не верю своим глазам, — прошептала Хомили, когда, вне себя от радости, они глядели прямо в сад мистера Потта.
Им были видны рельсы, поблескивающие на солнце, флюгер, сверкающий на верхушке колокольни, неровные крыши домов вдоль узкой Главной улицы и печная труба их собственного, милого сердцу Виноградного домика. Им был виден палисадник перед домом мистера Потта и за темной зеленью изгороди из боярышника — солнечный кусок улицы. По ней большими шагами, свободно, молодо шла фигура в костюме из твида. Добывайки знали, что это мисс Мензиз, которая направляется домой пить чай. "А мистер Потт, подумала Арриэтта, — уже успел уйти".
Воздушный шар спускался все быстрей.
— Осторожней, Под, — взмолилась Хомили, — ты окунешь нас прямо в реку.
И тут в дальнем конце сада возникло что-то, похожее на полупрозрачную ленту. Опустившись еще ниже, они увидели, что это крепкая проволочная сетка, идущая вдоль берега реки. Мистер Потт принял меры предосторожности и надежно оградил свои сокровища.
— Давно пора, — мрачно сказала Хомили. Затем, вдруг отчаянно вскрикнула и прижалась к стенке корзины: река стремительно вздымалась им навстречу.
— Приготовь якорь! — крикнул Под.
Но в этот самый момент корзина ударилась о воду и накренилась на бок; в кучах брызг их по-/ тащило вперед. Все трое потеряли равновесие и, по колено в бурлящей воде, вцепились в стропы; шар плясал на волнах. Поду удалось закрыть клапан, а Арриэтта, держась одной рукой, другой пыталась освободить якорь. Но Хомили, прежде чем ей успели помешать, в панике кинула за борт кусок сыра. Под ее вопли шар резко подпрыгнул вверх, а затем также резко остановился. Рулон билетов пролетел между добывайками и, упав в реку, поплыл по течению. Если бы добывайки не держались за стропы, они последовали бы за рулоном; их подбросило в воздух, а затем они свалились друг на друга обратно в корзину; английские булавки, из которых был сделан якорь, застряли в проволочной сетке. Ограда так тряслась, скрипела и гнулась, будто ее вот-вот выдернут из земли, а когда Под, уцепившись за рычаг клапана, посмотрел вниз, он увидел, что острие булавки отходит в сторону.
— Одна лапа скоро соскочит, — сказал Под.
Корзина чуть не перевернулась в воздухе, казалось, ее рвут на части: сверху — освободившийся от балласта шар, снизу — тормозящий его движение якорь. Газ выходил слишком медленно. Это была гонка на время.
Добываек непрестанно заливало водой. Они стоили, прижавшись спинами к бывшему полу, упираясь ногами в боковую стенку. Белые, как мел, тяжело дыша, они неотрывно смотрели вниз Угол между раскрытой булавкой и ее острием делался все больше.
Внезапно Под принял решение.
— Возьми балластную веревку и передай мне, — сказал он Арриэтте, — она мне понадобится. Я спущусь на берег по якорному канату.
— Ой, Под! — жалобно воскликнула Хомили — А если мы вдруг взлетим без тебя?
Но Под будто не слышал.
— Быстрей! — крикнул он Арриэтте.
И когда она подтащила к нему балластную веревку, Под взял в руки ее свободный конец и, перепрыгнув через борт корзины, стал на якорный канат. Они видели, как он скользит вниз, к земле, зажав балластную веревку под мышкой, как становится поустойчивее на верху ограды, как спускается на две ячейки вниз, как быстро, орудуя одной рукой, продевает конец веревки сквозь ячейку и крепко завязывает ее двойным узлом.
Затем его маленькое квадратное лицо поднялось к ним.
— Крепче держитесь за стропы, — крикнул Под, — сейчас немного дернет!
Он передвинулся на несколько ячеек в сторону, чтобы ему было удобнее следить за булавкой.
Она выскочила из сетки с резким металлическим щелчком, быстрее, чем они ожидали, и взмыла по дрожащей кривой, как хлыстом, перерезав воздух. Шар сделал безумный прыжок вверх, но был остановлен привязанной к ограде веревкой. Казалось, он напрягает последние силы, стремясь освободиться, но все было тщетно. Хомили и Арриэтта прильнули друг к другу, смеясь и плача одновременно в приступе безудержной радости. Под успел поставить их на мертвый якорь в самый последний момент.
