В душе юноши что-то перевернулось. Мать Пера умерла, когда он был совсем маленьким. Он помнил ее — любящую, заботливую, добрую. Она умерла от болезни, как дочь госпожи... мамы Ляйды. Тайя ушла. Любви нет. Но теперь есть приемная мать.
— Ложись спать, мама Ляйда. Ты очень устала. Я посижу с Ратой, не бойся.
«С сестренкой», — подумалось юноше.
— Твоя правда, сынок. Сил нет. Посиди, — отозвалась Ляйда, тяжело ложась на кровать не раздеваясь.
Через несколько минут женщина уже спала. А Пер всю ночь хлопотал возле больной девочки, покрывшейся сыпью. К утру она забылась тяжелым сном. Но тогда встала Ляйда.
— Иди спать, сын, — строго сказала она.
Пер передернул плечами. Идти в свою комнату было страшно. Будто она полна призраками.
— Я посплю тут, — буркнул юноша, пристраиваясь на узорчатом половике возле окна. — Разбуди через три часа, мама.
Женщина покачала головой, укрыла Пера своим одеялом и на цыпочках вышла на кухню — готовить.
Проснувшись, юноша не пошел в Академию. Он побежал в лавку. Крупа там немного дороже, зато лавка ближе, чем рынок. Потом он тоже что-то делал, а что — помнил с трудом. Все, что всплывало из памяти, — это тяжелое дыхание Раты и нехороший запах болезни.
Вечером заглянула Тайя. Косички заплетены наспех, круги под глазами. «Работаю много», — призналась она. Девушка держалась с Пером по-дружески, запросто. Даже чмокнула в щеку. А он ничего не почувствовал. Словно какая-то нить оборвалась. Потом Тайя выволокла юношу в коридор чуть ли не силой.
— Ты ел сегодня? — спросила она.
— Не помню.
— Вот, — девушка достала из сумки помятые бутерброды. — Съешь тут, при мне.
— Но...
— Я сказала — съешь!!!
Пер подчинился. Он съел все до крошки, давясь и краснея. Стыдно-то как...
— Вот, — удовлетворенно кивнула Тайя, когда он покончил с едой. — Завтра приду.
— Но...
— До завтра.
Простучали каблучки, входная дверь хлопнула. Юноша стоял в темном коридоре и таращил красные от недосыпа глаза.
— Теперь спать, сын. Иди в свою комнату. — Ляйда приобняла Пера, немного подталкивая. — А завтра с утра — в Академию.
— Не пойду.
Женщина всплеснула руками.
— Никуда не пойду, пока Рата не выздоровеет.
Так прошло несколько суток. Сколько — юноша не считал. Дни и ночи слились для Пера в единую полосу. Уход за Ратой, работа по дому. Тайя прилетала внезапно, словно ночной метеор. И улетала, оставив в душе пустоту.
— Шесть дней прошло, — сказала вымотанная, похудевшая Ляйда.
Только-только девочка начала поправляться, как юноша заболел сам. Видимо, заразился от Раты. Крепкий от природы, Пер не болел с раннего детства. Поэтому болезнь напугала юношу до смерти. Когда внутри происходит что-то такое, что от тебя не зависит... но от него, Пера Гарна, и так ничего не зависит и ничего никогда не зависело. Он просто поверил дурацкой мечте.
— Врешь, — прозвучал откуда-то сверху девичий голос. И юноша понял, что говорил вслух.
— Тайя?
— А кто же еще?
Горло юноши сжалось, и он ощутил пустоту.
— Прежнего не вернуть, — прошептал он.
— Не вернуть, — эхом откликнулась девушка.
— Так что делать? Тайя, зачем вообще ты пришла? — в голосе юноши слышалось негодование.
— Ты уже поправляешься, — спокойно сказала она. — Шесть дней проработал, два — проболел. А нервы уже сдали. Пер, возьми себя в руки!
— Реальность рушится. Ты не понимаешь...
— Я это вижу. Реальность действительно рушится, — голос Тайи был абсолютно спокоен. — Ну и плюнь. Нам с тобой не нужна такая реальность. Мы сделаем новую.
— Нам с тобой?
— Да.
— Сделаем новую? Как?
— Для начала ты перестанешь распускать детские сопли. Их у тебя никогда раньше не было. В детстве не было. Так? А сейчас есть. Почему, как ты думаешь?
Пер не обиделся. Он всерьез задумался.
— Ни демона не понимаю, — через пару минут сказал он. — Наверное, слишком влюбился.
— Нормально влюбился. Мне нравится. — Девушка погладила его по щеке. — Но ты мечешься, потому что тебя грызет глубинный страх. Ты боишься того, что реальность рушится. А она действительно рушится. Теперь ясно?
— Нет. — Чистый лоб Пера избороздили морщины. — Тайя, а кто ты такая?
Девушка прикусила губу.
— Гм—м...
— Кто ты на самом деле? Я тебя не боюсь, ты не думай. И совершенно не верю в бабкины сказки про демонов. Но в этих сказках все время мир валится в пропасть. К тому же ты совершила ошибку. Сейчас мой ум ясен, и я говорю тебе прямо. Ты меняла свой рост. И не только. Я потом это вспомнил. Когда все вокруг стало рушиться...
Резкий вздох сорвался с губ Тайи. «Неужели он скоро поймет? Когда мир рушится — обнажается суть».
— Кто ты, любимая?
— Я —человек!!!
— Это в лучшем случае половина правды, — жестко сказал Пер, схватив девушку за руку. — Не бойся, я не отрекусь. Но мне нужна правда. Вся, целиком.
— Не могу. Пер, нельзя.
Юноша сжал губы, нахмурился и отстранился. Тогда Тайя решилась.
— Мать была человеком.
— Была?
— Я давно родилась. Отец — Изначальный, то есть один из них. А я — демиург. Но во всем остальном я обычная девушка! Клянусь, я старше тебя только на восемь месяцев и четырнадцать дней! И потому я совершаю ошибки!
Пер вгляделся в глаза любимой. Не лжет. Бледная от ужаса, заплаканная девчонка. Не старуха в облике девушки, а действительно девушка. Он стер с ее лица слезы, погладил, утешил.
— Прежнее ушло навсегда. Я это чувствую. Но ты не бойся, родная. Я тоже мог умереть вместе с прежней реальностью. Но сейчас не умру, потому что знаю еще одну твою тайну. Ты бессмертна физически.
— Не очень, наверное. Я сейчас вообще ни в чем не уверена — ни в прошлом, ни в будущем. Мы с тобой идем по лезвию ножа, Пер, любимый. Поэтому ни о чем больше не спрашивай.
Пер лежал на подушках исхудавший, совсем бледный. Щеки ввалились, лицо будто истаяло. Глаза казались глубокими, их взгляд обжигал, как вода горных озер. Резко очерченные, плотно сжатые губы. И волевой подбородок. Юноша выглядел так, словно собрался дать сдачи жестокому миру. А если реальность посмеет придвинуться ближе — кусаться. Но нет...
Он бережно взял лицо Тайи в ладони и поцеловал девушку. Крепко, чуть ли не до крови. Поцелуй длился долго.
— Ох...
