Подземные станции напоминали покои дворцов или залы таинственных храмов. Маленькие и искусные, они производили неизгладимое впечатление на любого, кто видел их. Всякий, кто находился на станции, чувствовал себя внутри древней шкатулки с секретом.
Раз в полчаса к платформе подкатывал паровозик—игрушка, и его встречали, как правило, несколько пассажиров. Из кабины паровоза им радостно улыбался машинист. Пассажиры торжественно распахивали двойные дверцы на петлях и входили в великолепные недра вагонов, которых всегда было два. Люди с достоинством рассаживались на сиденья и погружались в спокойное созерцание. Паровозик неспешно трогался, набирая ход. На каждом перегоне по вагонам шла милая девушка, и пассажиры отдавали ей плату звонкой старинной монетой — чеков из пластика здесь не принимали. Словом, метро являлось игрушкой элиты.
Улицы города оставались в распоряжении простых служащих. На широких проспектах, пересекающих город из одного конца в другой, имелась проезжая часть. Время от времени по ней, пыхтя, проползали громоздкие паромобили. Их владельцами были директора магазинов, заводов и банков. Простые люди, пробегая по тротуару, разглядывали эти нелепые, аляповато разукрашенные колымаги и диву давались: охота же людям по доброй воле терять форму! Действительно, когда дверца какой—либо из этих махин распахивалась, оттуда, как правило, показывался немолодой человек, обремененный толикой лишнего веса. Впрочем, подобное было в порядке вещей, и на это смотрели сквозь пальцы.
Еще среди служащих практиковался такой вид спорта, как езда на двухколесной конструкции, оснащенной рулем, шестеренками с цепью, педалями и динамо—машиной. Особый шик иметь подобную колесницу заключался в том, что ее частью являлась динамо—машина. Что это такое и для чего, оставалось ведомо только Службе Контроля Технологий. Поэтому люди, имеющие у себя такую машину, гордились, что при езде на раме колесницы горит странный глаз, и чувствовали себя причастными к тайне.
Бывший продавец добежал до вокзала, распахнул двери, стрелой пронесся через пустой зал и вылетел на перрон. Олен знал, что должен ехать особым рейсом, поездом, предназначенным для элиты, в элитном купе. Но не представлял, каким будет этот поезд.
В начале перрона, покашливая и прогреваясь, стоял небольшой паровоз. По виду, наверное, ему было лет сто, его явно не раз реставрировали. Корпус какой-то искусник изукрасил коваными растительными орнаментами. По бокам старинного паровоза словно росли черные металлические цветы. На кабине цвел дикий тангис, а трубу увивали соцветия меаля. Полевые цветы, всем известные с детства. Паровозик выглядел трогательно, он как будто сошел со старинной гравюры. Вагоны подобрали ему под стать: небольшие, старинные, из хорошего крепкого дерева, украшены планками с позолотой. В маленьких прямоугольных окнах виднелись бархатные занавески. Двери в каждое купе открывались отдельно.
Демер Олен стоял на платформе, и ошалело моргал. Он не знал, что и думать.
«Пришел вовремя. Вот, стоит поезд. Мне туда, что ли? А может, нет?» — прыгали мысли в голове бывшего продавца. Он чувствовал себя не на месте.
Сомнения разрешились сами собой, когда к Олену подошел немолодой человек чопорного вида, одетый под старину, и, согнувшись в полупоклоне, сказал:
— Я — провожающий этот поезд. Как ваше имя, уважаемый господин?
— Демер Олен, — ответил тот и автоматически полез в сумку за удостоверением личности.
— О, не надо, уважаемый господин, — сделал предупреждающий жест проводник. — Я поставлен в известность о том, что вы едете с нами. Вот ваше купе.
Бывший продавец распахнул двери. Все внутри выглядело, на взгляд Олена, не очень прилично, если бы не было так красиво. Стены купе оказались обиты узорной тканью, ширина и роскошь постели подобали скорее супружескому ложу, нежели походной лежанке. На старинном столике стояла ваза с живыми цветами — меалем и тангисом. Теми же, что изображены на корпусе паровоза.
Олен сел на кровать. Покачался. Потом предвкушающе улыбнулся.
«Вот, еду, как господин! И ехать целую ночь, — сказал он себе. — И вести себя буду, как господин!»
С этими словами бывший продавец снял старые туфли и с удовольствием влез на кровать, раскинув усталые ноги.
Олен слегка удивился, когда с наступлением темноты в его купе деликатно постучали. Он приоткрыл дверь. На пороге стояла красивая девушка с длинными светлыми волосами. По возрасту, она годилась ему в дочери. У бывшего продавца вытянулось лицо.
Девушка улыбнулась и промурлыкала:
— Я ваша на этот вечер, мой господин. Все входит в услуги.
Олен почувствовал одновременно растерянность и возбуждение. У него такого давно уже не было. Полтора года как. Ни с женой же своей, мымрой, спать?
Олен горящими глазами ощупал фигуру девушки, посмотрел на ее губы... Но внезапно потупился и опустил глаза в пол.
— Давай, что ли, свет выключим. И занавески задернем, — пробормотал он.
Они так и сделали.
Когда девушка выскользнула, тихо прикрыв дверь, Олен уже похрапывал. Он всем телом и всей душой ощущал то, что так редко чувствуют люди — удовлетворение.
Пробуждение бывшего продавца оказалось отнюдь не безоблачным. Едва из-под плотно задернутых занавесок в купе начал просачиваться серый рассвет, как он проснулся оттого, что кто-то бесцеремонно потряс его за плечо. Олен недовольно открыл глаза и увидел нависшую над ним фигуру хмурого мужчины с нечесаными волосами и бородой. Одет незнакомец был просто, его вид демонстрировал откровенную скуку.
— Какого Духа... — начал было невыспавшийся пассажир, но бородатый угрюмо прервал его:
— Подъезжаем. Вставайте.
И все. Никаких «уважаемых господ» и поклонов. Спуская голые ноги с кровати, Олен хмуро осведомился:
— А кто, собственно, вы?
— Ваш проводник. Не в поезде, как вы понимаете, по местности. — Бородатый позволил себе улыбку. — Вставайте, одевайтесь. Сейчас поесть принесу.
Проводник скрылся за дверью, ведущей в коридор. Олен глянул в окно, потянулся, и кисло скривился. Он думал проспать до полудня, а его так грубо будят и очередной раз указывают место в жизни.
Дверь открылась, и опять вошел бородатый, держа в руках здоровенную миску каши с мясом. Он грохнул её на стол, не позаботившись о том, что на скатерти наверняка останутся пятна. Сам сел рядом, с любопытством поглядывая на Олена.
— Вода потом будет, — проворчал он. — Здоровая такая бутыль. Собственно, вы ее в лес и потащите.
Олен, глядя на собеседника, чуть не подавился кашей.
— В лес? — тупо переспросил он.
— А вы как думали? — хмыкнул бородач. — До Тайнгской аномалии пять часов ходу по лесу. Дальше вы будете сидеть там, ждать ночи. А потом... хм... исследовать.
— А обратно я как дойду? Вы меня там ждать будете? — со страхом выдохнул Олен.
