Калрэйн закрыл глаза. Вообще-то он неутомимо собирал рецепты разных мест и народов, даже поговаривал иногда, что напишет в старости поваренную книгу, но тайны здешней кулинарии его не привлекали...
Потом все-таки открыл. Чаша с кровью уже шла по кругу, а два людоеда споро пропускали кишки между пальцем и обушком ножа, выдавливая содержимое. Печень, сердце и что-то еще жарилось над огнем, нанизанное на палочки. Тело, сцедив кровь, спустили, начали разделывать...
...Людоедов здесь собралось немного, десятка полтора, но одни, наевшись, уходили, и вместо них подходили новые. Калрэйн понял: одним пленником они не насытятся. Сожрут всех.
Как ни странно, принадлежали людоеды к разным народам. Виднелись среди них и синекожие туземцы, и вполне белые люди... Но трескали человечину все с одинаковым аппетитом.
Спастись ассасин не рассчитывал, но хотя бы одного врага решил прихватить с собой. Когда подойдут и нагнуться, он зажмет в зубах спрятанное за щекой лезвие, сделает резкое движение головой... Лучше бы, конечно, перерезать им веревки... Но руки стянуты за спиной, а двое других пленников лежат слишком далеко.
Пиршество продолжалось. Еще один носильщик повторил судьбу сотоварища, и кости его полетели с обрыва. На десерт остались Калрэйн и один из лучников-близнецов... Ламмо (или Ломмо?) лежал с другой стороны костра. Рядом валялось его оружие, которое людоеды прихватили с собой. Своего меча ассасин не видел, да и прочих клинков тоже. Кое-что, правда, оставалось у него спрятанным под одеждой.
Здоровенный людоед с окровавленными руками оценивающе посмотрел на одного пленника, на другого...
Кого выберут? – гадал Калрэйн. Он сам крупнее, но у близнеца, наверное, мясо моложе и нежнее...
Выбрали лучника. Тот самый здоровенный детина затянул у него на ногах петлю, потянул за другой конец веревки... И рухнул прямо в костер. Из глаза торчало оперение стрелы, задней части головы попросту не было.
Стрелы летели из темноты одна за другой, беспощадные и меткие. Людоеды беспорядочно метались на освещенном пространстве, некоторые бросились наутек, другие, наоборот, похватали оружие и зигзагами побежали в сторону невидимого стрелка.
Калрэйн не стал дожидаться, кто победит в схватке. Вскочил, запрыгал на связанных ногах, изо всех сил боднул в лицо подвернувшегося людоеда, снова упал, перекатился, – и оказался рядом со связанным близнецом. Лезвие было уже наготове, зажато в зубах, – два взмаха головой, и руки лучника освободились.
Не дожидаясь, пока ассасин освободит ему ноги, юный сокмен подхватил лук и начал стрельбу – такую же меткую и быструю...
Последний убегавший рухнул со стрелой в затылке... Калрэйн понял, что смерть опять заглянула в глаза, но все-таки прошла мимо.
Глава шестая. Действительно Большое Чудище и еще один спаситель мира
Если я беру в руки карандаш, или кисть, или же просто кусок угля, – то чувствую, как голова моя буквально разлетается, разрывается на части от образов рождающегося нового мира, новой Вселенной...
Поэтому я всегда работаю над своими картинами в шлеме.
Сигуэро, художник, ХХ век п. К.
Рассвело... Живых в разгромленном лагере почти не осталось, лишь Хлада и великан. Бродили среди трупов, рассматривали убитых врагов, пытались отыскать хоть кого-то из друзей, – но не находили, и наемница не знала – грустить или радоваться по этому поводу... Хотелось, конечно, надеяться, что живы, что выкарабкаются, даже угодив в плен, но...
Хлада понимала, что осталась живой и свободной исключительно благодаря помощи Афилея – в схватке с разъяренным гигантом никакое численное преимущество помочь людоедам не могло. Остальных, как она полагала, просто задавили числом. Даже Хигарта... Как ни удивительно, даже Хигарта.
Наемница нагнулась к одному из убитых, относительно целому, – ни под Бьерсард, ни под кирку Афилея он не подвернулся. Можно сказать, повезло, – если у мертвецов вообще бывает везение. Сдернула маску, рогатую и клыкастую. Странно... Мертвыми глазами в утреннее небо уставился явно м΄гану, или представитель какого-то близкородственного племени: то же безбородое лицо с приплюснутым носом и толстыми, слегка вывернутые наружу губами, та же кожа с синеватым оттенком, кажущаяся сейчас пепельно-серой... А предыдущий убитый, которого она внимательно осмотрела, был белокожим, с вьющейся рыжей шевелюрой и такого же оттенка бородой, – по виду типичный житель Западного Уорлога. Очень странно...
Поколебавшись, Хлада вытащила из глазницы мертвеца метательный нож Калрэйна, обтерла, вставила в продолговатую ячейку бригантины. Вдруг все-таки представится случай вернуть владельцу?
Тела убитых носильщиков она старательно пересчитала... Погибли далеко не все – в бой синекожие не рвались, лишь старались спасти свои шкуры, и кое-кому это наверняка удалось... Сбежали в панике, бродят сейчас по болотам... Вернутся ли, рассчитывая чем-нибудь поживиться в разгромленном лагере? Едва ли, Сердце Уорлога и до нападения пугало их до полусмерти, а уж теперь... Небось бегут без оглядки в свою деревню.
Она раскидала обгоревшие лохмотья – все, что уцелело от палатки близнецов. Ничего не нашла, кроме обожженной земли и непонятных спекшихся черных комков. На останки людей не больно-то похоже, но наемница понятия не имела, во что превращается человек от воздействия магического пламени...
Полотнище палатки Гаэлариха изрублено, куски ткани раскиданы по камням, – однако не обгорели. А ведь Хлада видела ночью, что сюда ударил сгусток зеленого огня, и пламя охватило походное жилище мага. Наверное, сработало заклинание, предохраняющее от пожара. Или магический амулет... Но от грабителей то заклинание защитить явно не смогло: вокруг валяются клочья одежды и вспоротые мешки, сундуки, в которых маг вез свои пожитки и наиболее ценные артефакты. Сундуки пусты, как убедилась Хлада...
– Посмотри! – позвал великан, несколько удалившийся от лагеря.
Она подошла, взглянула.
Трупы... Много трупов... Разрубленные пополам – срез чистенький, ровненький... Разваленные от макушки до паха... Отсеченные конечности...
– Хигарт, – сказал Афилей без тени сомнения. – Его топор.
Внезапно почувствовав смертельную усталость, Хлада уселась на ближайший плоский камень. Отвела взгляд в сторону, смотреть на место, где сражался командир, не хотелось, – очень уж напоминало лавку взбесившегося мясника...
Теперь она прекрасно понимала план Хигарта: имитировать магический ритуал, привлечь к себе внимание. Напугать и спровоцировать жителей плато: пришельцы затевают что-то непонятное, а значит – опасное...
Синекожие, очевидно, должны были стать приманкой... Но остальные? Неужели ими Хигарт тоже пожертвовал без сомнений и колебаний?
Афилей вновь пошагал к тому, что осталось от лагеря. Хлада потащилась следом, сама не зная, зачем... И так всё ясно и понятно, кроме одного: что им, собственно, делать дальше?
