Лес закончился. Над головой во всю ширь распахнулось небо – голубое-голубое, высокое-высокое... Так и хотелось воспарить туда на шаре, о котором рассказывал Афилей, и лететь, лететь, лететь, поплевывая на этих шлемоносных ублюдков...
И я полетел.
Не в синее небо, разумеется, – ровнехонько в обратном направлении, к матушке-земле. Носильщики выпустили полотнище из рук, нимало не заботясь об удобствах своего пассажира.
Онемевшее тело боли от падения не почувствовало, но я все равно крикнул:
– Эй! Поосторожнее!
Хотелось проверить, насколько парализующее действие яда затронуло гортань, язык и связки... Не затронуло. И то ладно...
Протест остался без внимания. Меня молча поставили на ноги, не то вшестером, не то всемером. Завели руки за спину, опутали веревкой. Совершенно излишняя предосторожность, по-моему... Придерживаемый с нескольких сторон, я стоял неподвижно, словно громадная восковая кукла, копирующая для какой-то непонятной игры известного героя Хигарта. Стоял и смотрел на сооружение, возвышавшееся передо мной.
Храм, или дворец, или то и другое разом... Вернее сказать, руины, некогда бывшие то ли дворцом, то ли храмом.
Перекрытия и часть стен обвалились, обломки густо покрывала вьющаяся растительность... Статуи, изображающие фигуры с далеко не человеческими пропорциями, лишились почти всех выступающих частей, так что и не понять, кто здесь изображен... Сквозь оконные проемы видны растущие внутри деревца.
Рассмотреть как следует памятник старины шлемоносцы мне не позволили, понесли внутрь. На сей раз без помощи полотнища – вцепились в верхнюю часть тела и потащили так, что ноги волочились по земле.
Тук-тук-тук... – сосчитали мои каблуки ступени широкой лестницы, отполированные в былые годы множеством подошв, а ныне раскрошившиеся, с травой, буйно растущей в глубоких трещинах.
Внутри стало ясно, отчего конвоиры отказались от прежнего способа передвижения. В некоторые низенькие и узенькие проходы идущие впереди протискивались по одному, согнувшись, – затем оставшиеся снаружи передавали им меня и пролезали сами.
Некоторые арки былых дверей были огромны, и даже Афилею не пришлось бы наклонять голову, проходя через них. И казалось, что построен храм-дворец не для людей, что некогда тут жили, мирно соседствуя друг с другом, великаны и тщедушные карлики.
Из внутреннего убранства ничего не уцелело. Кое-где на стенах виднелись небольшие сохранившиеся фрагменты мозаик и фресок, но понять, что они некогда изображали, я не мог. Да и не давали мне присматриваться, волокли дальше и дальше. Никто нам не встретился, похоже, тут вообще никого не было – лишь я и мой почетный караул.
Так мы и двигались: коридоры, повороты, узенькие лазейки и широченные двери, – и оказались во внутреннем дворе, выложенном квадратными плитами. Посередине зиял огромный идеально круглый провал, который я увидел, лишь когда меня уже протащили мимо. А то бы точно решил, что земной путь мой завершится в этой дыре... С какой целью ее пробили и куда она вела, непонятно. Но провал глубокий, дна при мимолетном взгляде я не разглядел, а всматриваться мне опять-таки позволили...
Другое крыло дворца-храма, куда меня втащили после двора, кто-то не так давно пытался восстановить. Не в прежнем качестве, но на скорую руку – как укрепление, хоть и плохонькое, и как временное жилье. Прорехи в стенах вновь заложили обломками – известковая кладка грубая и неряшливая, видно, что поработали отнюдь не профессиональные каменщики. В паре мест коридоры перегораживали решетки – не древние и проржавевшие, а выглядевшие достаточно новыми. Хотя многое ли разглядишь, путешествуя затылком вперед и не имея возможности повернуть голову?
Прогулка по дворцу закончилась в обширном зале. Рухнувшие перекрытия здесь начали восстанавливать, да так и не закончили, – половина зала осталась открытой, залитой солнечным светом. Строительные работы находились в самом разгаре – вдоль стен лежали штабеля досок, толстые деревянные брусья, желтела большая куча песка, выстроились бочонки с известью...
Меня поставили на ноги, развернули, продолжая придерживать.
В той части зала, что успела обзавестись кровлей, громоздился алтарь – угольно-черная глыба из отполированного камня. А по другую сторону алтаря стоял старый мой знакомец – маг в темно-багровом плаще и надраенной медной маске. Давненько не виделись...
При виде меня и сопровождающих маг разродился тирадой на непонятном языке, обращаясь явно не ко мне. Может, полиглот Афилей и смог бы что-то понять, а я лишь подумал, что если бы псы Кронга умели лаять членораздельно, то общались бы схожими звуками.
Мои конвоиры упали на одно колено, склонили черные шлемы, сложили руки перед грудью. Я же, естественно, стал валиться набок, ноги до сих пор не держали.
Быстрая лающая фраза мага, и один из шлемоголовых успел в последний момент удержать меня от падения. Наверное, со стороны все смотрелось комично...
Маг пролаял еще что-то с вопросительной интонацией. Черношлемники поднялись, один из них ответил в той же собачьей манере. Как на псарне, честное слово...
Меднолицый изобразил два быстрых пасса, и – о чудо! – я вновь ощутил и руки, и ноги!
Шлемоносцы разошлись по залу, встали, перекрывая мне возможные пути бегства. Лишь тот, что отвечал колдуну, остался на месте. А колдун снова пролаял нечто короткое и, как мне показалось, злое. Подчиненный ответил еще более коротко и снова опустился на одно колено.
Маг произнес одно слово, и коленопреклоненную фигуру словно вихрем сдуло, с такой скоростью он куда-то бросился. Похоже, парень здорово проштрафился и сейчас ему дали последний шанс.
– Рад приветствовать героя Серых Пустошей, – раздался мягкий густой голос.
Маг, оказывается, мог разговаривать и нормальным человеческим манером.
– Гостей, которым рады, полагается угощать, – мрачно ответил я. – Предпочитаю в таких случаях эрладийское красное.
И напряг мышцы рук, попытавшись разорвать веревку. Напрасный труд, связали меня на совесть.
– Эрладийского не обещаю. А вот красного будет вдоволь.
Понятно... Видали мы твое красное... На холме у сухого русла Лигонга. Десяток обескровленных тел и земля, густо залитая красным.
Едва ли маг допустил ошибку, не приказав связать мне ноги. Нечего и надеяться на легкую смерть от глевии, если решусь махать ногами, кусаться и бодаться.... Раз меднолицый сумел парой пассов вернуть мне подвижность, то столь же легко может снова заставить подействовать тот яд, что еще оставался в моей крови... Интересно другое: успел ли он сообразить при Лигонге, что заклинания, направленные непосредственно на меня, не действуют?
– А пока мы, Хигарт, не начали нашу дружескую пирушку, задам вопрос: где ваш знаменитый топор Бьерсард?
Я подозревал, где... Возможно, ночные нападавшие в клыкастых масках и попытались завладеть трофеем. Но, уверен, далеко его не унесли, оружие у меня своенравное... Но зачем делиться своими подозрениями с меднолицым убийцей?
