Было, правда, одно неудобство – количество послушивающе-подглядывающей аппаратуры в несколько раз превышало все предельно-допустимые нормы. Но обер-инквизитора такие пустяки не смущали. Часть «жучков» его подчинённые изъяли, часть заглушили, а замаскированная над широченной кроватью камера транслировала теперь бесконечно-слезливую мелодраму «Сумерки страха» с видеомагнитофона, работающего в режиме «нон-стоп». Впрочем, действуй пресловутая камера в штатном режиме, – особой радости установившим её это бы не доставило.
Обер-инквизитор до постели сегодня так и не добрался. Сидел в кабинете и изучал документы, предоставленные Канюченко.
Общество с ограниченной ответственностью «Разряд» было зарегистрировано решением Регистрационной Палаты 15 июня 2001 года и являлось, если верить Уставу, юридическим лицом, созданным с целью извлечения прибыли.
Продекларированные тем же документом виды деятельности (в количестве аж двадцати восьми) Юзеф пролистал, не читая. Отношение к делу имел лишь один из них: создание развлекательно-досуговых комплексов. Обер-инквизитор сразу перешёл к статье четвёртой Устава, поведавшей миру об учредителях пресловутого общества.
И мир вообще, и Юзеф в частности не слишком удивились, узнав, что первым учредителем оказался гражданин РФ Иванов Марат Сергеевич. Паспортные данные Фагота тоже никаких Америк не открыли. А вот второй владелец интернет-клуба заинтересовал обер-инквизитора. Копытьев Сергей Анатольевич, 1972 года рождения.
В миру Сергей Анатольевич носил вполне логичное прозвище Копыто…
Картина получалась интересная. Совладелец клуба оказывался замешанным во многих непонятностях последних двух дней. Но ни в чем не участвовал прямо, все время находясь на периферии событий. В тени…
Даже в собственном заведении числился не директором, но всего скромным менеджером. Генеральным директором «Разряда» согласно учредительных документов был Павел Арсентьевич Сухов. Иначе говоря, Пашик-бармен. А наш друг Копыто вроде как и не при делах.
Маленький вопрос: какого рожна этот фактический директор разыгрывал сироту казанскую перед Лесником? Просился на работу? Пусть не в Инквизицию, пусть в гипотетическую силовую структуру? Правдивый паренёк – сам сообщил, что персик прошёл через его руки. Сообщил информацию, которая так или иначе бы всплыла. И тут же – просьба о трудоустройстве. А Лесник не лопоухий мальчик, чтоб его молодые менеджеры кололи на счёт два. Гораздо логичней для Копыта было предположить, что в клубе буянил считающий себя крутым владелец автомобильной аппаратуры, а не агент непонятной спецслужбы.
Кстати, о молодости. Лесник оценил возраст паренька года в двадцать два, плюс-минус год. А глаз у него намётанный. По документам – тридцать. Сверстник Фагота… И одной этой странной моложавости достаточно, чтобы взять Копыто в плотный оборот. Ты так хотел попасть в Контору, парень?
Попадёшь.
Вторую папку, полчаса назад доставленную спецкурьером, следовало изучить более внимательно.
Выцветшие чернила, «яти» и твёрдые знаки. 1909 год. Дело Черноиванова (Де Лануа). «Совершенно секретно, выдаче в другие производства не подлежит».
Юзеф сорвал печать, медленно потянул за ветхие завязки. Сейчас многие из нынешних загадок, корни коих уходят глубоко в прошлое, станут яснее…
Не стали.
Пухлая папка была набита газетами. «Правда» за июль и август 1937 года. Обер-инквизитор пересмотрел все пожелтевшие экземпляры. Внимательно изучил сорванную печать. Вышел в приёмную.
Курьер дремал вполглаза, прислонившись к стене. Вернее – дремала. Девушка, лет двадцать с небольшим, высокая, худощавая, короткая стрижка… Кошачьи шаги начальника услышала мгновенно, вскочила, вытянулась. Пластика выдавала бывалую рукопашницу, глаз у Юзефа в этом плане был намётан.
– Имя?
– Младший агент Диана, личный номер…
– Имя?! – оборвал её Юзеф страшно и яростно.
– М-маша… Мария…
Она пыталась и не могла отвести взгляд от бездонных зрачков обер-инквизитора. Все блоки, противодействующие суггестии, посыпались прахом.
– Пойдём, Мария, – тяжело сказал Юзеф. – Поговорим.
– Встать!
Боец встал.
– Лечь! Лёг.
– Десять отжиманий на правом кулаке!
Отжался.
– Встать! Пять шагов вперёд! Поднять с пола падаль! Сожрать!!
Татуированная рука ухватила обезглавленную тушку ворона, рот широко раскрылся…
– Отставить!
Гера подошёл, заглянул в глаза – пустые, безжизненные. Все ясно… Никакой повышенной сопротивляемости внушению. Пилюли Юзефа – фальшивка. Но не просто же так дал их обер-инквизитор? Не только для поднятия боевого духа?
Зачем?
Гере казалось, что он знает ответ.
– Проснись!
Боец недоуменно заморгал глазами, подозрительно посмотрел на стиснутый в руке комок перьев.
– Ты че тут выдумал, а?
– Все в порядке, – задумчиво сказал Гера. – Так, проверка на вшивость…
– Себя проверь, дешевле выйдет.
Обезглавленный птичий труп просвистел через будуар, ударился в обтянутую шёлком стену.
– Ладно, проехали, – сказал Гера, вертя в руках тубу с пилюлями.
Осенью он собирался держать экзамен на звание полевого агента, а на оперативную работу перешёл из Трех Китов, где служил лаборантом – и знал несколько больше, чем обычный младший агент.
Вкатив Игнату инъекцию снотворного, инквизиторы исходили из наработанных методик. Определили на глазок вес парня, рассчитали время пробуждения и необходимую дозу – Юзеф хотел, чтобы с охранником побеседовал Канюченко в первой и основной своей ипостаси.
Они сделали все правильно.
Но ошиблись.
Не учли природной крепости пациента, выросшего на свежем воздухе и домашних продуктах. Не знали о наследственных факторах: покойный папаша Игната мог опростать за вечер четверть мутноватой картофельной самогонки и остаться на ногах и в сознании – сын унаследовал эти отцовские достоинства. Наконец, понятия не имели о деревенском упрямстве парня – обстоятельном и несокрушимом, хотя и чуть туповатом упрямстве, с которым Игнат всегда выполнял то, что считал своим долгом.
…Ему казалось, что он опять в армии, что спит – в последние сладкие секунды перед подъёмом, щека давит жёсткую, набитую поролоном подушку, сверху лежит колючее одеяло, и над ухом вопит противный голос старшины, отчего-то решившего выгнать на зарядку «дедушек», обычно просыпающих это мероприятие…
«Встать!» – гнусно орал старшина.
Игнат разлепил веки.
«Лечь!»
Игнат удивился. Приказ был нелогичный, поскольку он и так лежал. Потом морок развеялся – исчезла казарма, исчезла двухъярусная железная койка. Командный голос, впрочем, остался: «Десять отжиманий…»
