Несколько секунд потребовались, чтобы определиться с местоположением. Резные ножки какой-то мебели; ковёр на стене, доходящий до пола… Квартира хозяйки, дальняя комната, служившая ему спальней… Он лежал на полу, ребра давил жёсткий паркет. Ныло все тело, особенно шея – повернуть голову и осмотреться Игнат не смог. Хотя болью это чувство назвать было трудно – лёгкое покалывание, словно от слабеньких электроразрядов. Почти даже приятно. Он полежал неподвижно, пытаясь понять по звуку, есть ли кто рядом. Вроде никого. Лишь из соседней комнаты доносились напомнившие службу команды…
Чужие.
Чужие в доме…
Резкие команды за дверью смолкли. Послышался разговор – тоже достаточно резкий.
Игнат скрипнул зубами. Чужие в доме. Вышибли дверь и отрубили его первым же ударом… Хозяйка… Что они сделали с хозяйкой, пока он тут валяется, как куль с дерьмом?
Мысли ворочались тяжело, как сонный медведь в берлоге. Хотелось закрыть глаза и отключиться. Вместо этого Игнат попытался встать. Ничего не вышло. Тело упрямо не желало выполнять команды мозга. Казалось, что он умудрился отлежать все мышцы разом.
Он подтащил к себе руку – непослушная, она тянулась по полу бесчувственным протезом. Вцепился зубами в запястье. Боль появилась где-то далеко, за тридевять земель, лёгкая, ненастоящая…
Игнат стиснул челюсти изо всех оставшихся сил. Во рту засолонело. Боль резанула по нервам, злость – по мозгу. В висках застучал пульс. Адреналин рванул в кровь. Игнат перевернулся на живот – с третьей попытки. Пополз, оставляя кровавый след на паркете. До дальней стены – три метра. Он преодолевал их медленно, сантиметр за сантиметром. Всплеск адреналина утих, вперёд толкало лишь упрямство…
…Палец долго давил неприметный сучок на лакированном дереве. Давил и не мог нажать с достаточной силой. Наконец кусок плинтуса отскочил с лёгким щелчком. Негнущиеся пальцы вытащили свёрток в промасленной бумаге, развернули. Игнат дышал, как после пятнадцати километров с полной выкладкой. Прижался лбом к холодной воронёной стали, как будто хотел почерпнуть часть таившейся в мёртвом металле силы…
Немного передохнул и стал навинчивать на ствол глушитель.
Дела минувших дней – XII
Декабрь 1916 – февраль 1917 года. Крушение
Ответ на казнь Распутина оказался сокрушительным.
Император и его супруга хорошо понимали, что эти два князя, эти два опереточных заговорщика – Юсупов и Дмитрий Павлович – отнюдь не главные пружины дела. Примазавшийся к заговору думский шут Пуришкевич тоже никак не мог свалить фигуру такого калибра, как Распутин.
И – кары на похваляющихся своей доблестью убийц тенятника обрушились смехотворные. Резолюция императора «Никому не позволено убивать» и ссылка, по сути спасшая всю компанию от грянувших год спустя расправ озверелой матросни.
Но на истинных виновных – тех, кто спланировал и просчитал акцию – обрушилась вся без исключения мощь карающего аппарата Российской Империи. Обрушилась на Инквизицию.
Судов не было. Официальных обвинений не было. Воздавали оком за око – по инквизиторам катилась беспощадная волна вроде как естественных смертей, и таинственных убийств, и не менее таинственных исчезновений, и беспричинных самоубийств…
За два месяца состав столоначальников десятого присутствия Св. Синода (под такой официальной вывеской действовала Инквизиция к концу 1916 года) сменился трижды. Смертность среди живших под прикрытиями инквизиторов была ещё выше.
Работа по германским шпионам оказалась заброшена. Рапорты о растущей активности агитаторов-социалистов ложились под сукно. Фактически, вся громадная структура Министерства внутренних дел Российской Империи в последние два с половиной месяца её существования была нацелена на выполнение одной задачи – уничтожить Инквизицию.
На зреющие в Петрограде волнения никто не обратил внимания и меры своевременно не принял. Да и не стоили того распускаемые ложные слухи о голоде, запасов муки в столице хватало… Малой части направленных против Инквизиции сил достало бы, дабы задавить на корню зачатки стихийного голодного бунта… Но отвлечь эти силы от курируемого лично императорской четой направления никто не позволил.
Жандармы и полицейские старой школы умели работать. Задачу они выполнили блестяще. Через два месяца после казни Распутина Инквизиции не стало. В очередной раз не стало.
Заодно не стало Российской Империи.
Глава тринадцатая
На площадку перед мемориалом въехали три машины. На передней – разноцветные ленты, переплетённые кольца. Свадьба. Жених с невестой выгрузились из мерса не первой свежести, из жигулей повалили гости. Новобрачные с цветами двинулись к обелиску. Щёлкали фотокамеры, хлопали пробки шампанского.
– Пойдём отсюда, – сказал Лесник.
Они перешли шоссе, ворота обсерватории были гостеприимно распахнуты – и никакой охраны. Кого ныне интересуют звезды – далёкие светила не приватизируешь и за границу не продашь.
Старинный парк производил грустное впечатление – запущенный, неухоженный. На дорожках гнили кучи срезанных ветвей – судя по всему, не первый год. Нигде ни души…
– У тебя быстро заживают раны? – повторил свой вопрос Лесник, когда они проходили мимо прудика, подёрнутого ряской.
– Не знаю, – сказала Анна. – Серьёзных ран не было, а на царапины как-то внимания не обращаешь… Может, ты мне все-таки скажешь: в чем дело? Ты подозреваешь, что я убила Эдика? И расчленила? Боюсь, ты меня переоцениваешь…
– В этом я тебя не подозреваю. Но не ясна причина убийства. И я хочу услышать все, что ты знаешь о его последних днях. Постарайся ничего не пропустить.
– Он пришёл в понедельник, в библиотеку… Со списком литературы. Сказал, что командированный, спросил: можно ли временно записаться и взять эти книги на дом? А издания оказались достаточно редкие… Причём недавно поступившие, дар какого-то разбогатевшего бывшего студента. Не совсем по профилю, но грех от подарков отказываться. От кого-то Эдик про них узнал… Я ответила – мы обслуживаем лишь студентов и преподавателей, посторонних – лишь с письменного разрешения ректора. Но можно поработать здесь, в читальном зале. Ему это не подошло – ректор в отъезде, будет через неделю, а время для работы у Эдика якобы есть только поздно вечером… И выдвинул встречное предложение: сделать для него реферат, вернее, компиляцию по нескольким источникам. Тему ты знаешь – военно-полевые суды начала века… Я согласилась.
– Скажи… Как тебе показалось – этот реферат был лишь поводом для знакомства? Или действительно интересовал Эдика?
– Не знаю. Он подождал меня после работы, пригласил в кафе, начал банально ухаживать, про мою работу и не вспоминал. И я тогда решила, что весь заказ – просто предлог… Но зачем так сложно? Он был мужчина вполне обаятельный, пусть и не в моем вкусе. Хотя на следующий день, вечером, принимая работу, он казался другим – жёстким, собранным. Просмотрел все внимательно, задавал конкретные вопросы. Попросил дополнительно осветить некоторые моменты.
