Затем настала очередь нашего скорбного груза. Крылатые, надо отдать им должное, вытянулись по стойке «смирно» и взяли под козырек, когда младшие космолетчики с ЛК-50 вытащили два продолговатых пакета из плотного черного полиэтилена.
Погибших гравитронщиков погрузили в кузов прицепа второго электрокара. Их должны были сразу же перевезти на шаттл – на крошечный, но мощный корабль класса «колибри», который был способен садиться на планеты с плотной атмосферой и взлетать с их поверхности в космос.
Я вернулся на крейсер. Побрился, сменил летный комбез, который в считаные секунды можно было трансформировать в легкий скафандр, на повседневную форму. Повесил на руку плащ – в Долине Туманов, судя по всему, стояла прохладная погода. Нахлобучил на голову фуражку.
Отсеков и коридоров свободного доступа на этой станции было как кот наплакал. На всех люках перемигивались огоньками электронные замки, то тут, то здесь стояли, прижимая к груди автоматы, десантники в шлемах и тяжелых бронежилетах.
В центральном коридоре меня нашел Любимов.
– Женя! Где Задорожный?
Я оглянулся. Старпом чего-то задерживался.
– Похоже, что еще на «элке», Валерий Петрович. Готовится.
– Ладно. Такая просьба, – Любимов понизил голос. – Поспрашивай ненавязчиво… Про эту станцию вряд ли кто-то путное расскажет. Но, может, слушок какой-нибудь ходит, чем здесь занимаются Крылатые. Ненавязчиво так, без фанатизма. На уровне ненаказуемого бытового любопытства.
– А вы что подозреваете? – я тоже понизил голос.
– Это не обычная боевая станция, сам же видишь, – Любимов указал подбородком на дежуривших в дальней части коридора десантников. – Не думаю, что такой уровень охраны – здесь обычное дело. Очевидно, посты выставили перед нашим прибытием. Союзники опасаются, как бы мы не узнали чего лишнего.
– Да как тут узнаешь? – опешил я. – Каждый люк закрыт на десять замков.
– Вот и я о том же. Представь: у тебя разгерметизация модуля! И нужно десять замков открыть, чтоб в соседнюю секцию перебраться до того, как упадет давление. Несоответствие ведь?
– Да, нестыковка, – согласился я.
– У меня предположение, – Любимов и вовсе перешел на шепот, – что здесь Крылатые занимаются тем же, чем занимались «мумии» на спутнике Объекта-114.
– И, естественно, мы ничего об этом не знаем.
– Да. Мы не узнаем. «Островитяне» тоже, похоже, не узнают.
– Черт! – смог лишь выдавить я. – Конкуренция старших рас!
– Вот именно, – согласился Любимов.
Через полчаса Задорожный и я заняли места в «колибри». Распластались на ложементах, пристегнулись ремнями.
Зеленые огни на индикаторах, размещенных на подволоке перед нашими лицами, мигнули и сменились красными. «Колибри» расстыковалась со станцией, и сразу же наступила невесомость.
Глава 6
Миссия: «Тихо-тихо».
Задача: смотреть и слушать.
Звезда: Тау Кита (звезда, относительно близкая к Солнцу).
Планета: Убежище.
Особые примечания: община землян на Убежище – микросообщество, живущее по собственным законам.
Туман наполз со стороны моря и в считаные мгновения поглотил поселок землян, да и всю долину. Сумеречное небо, в котором даже днем светили самые яркие звезды окрестностей, стало пепельно-серым, тяжелым. Звезды скрылись, крошечный диск Тау превратился в размытое блеклое пятно.
Кладбище было маленьким. Пяточек пустоши, огороженный по периметру невысокими валунами. Полдесятка железных, покрашенных в белый или бирюзовый цвет крестов торчали из каменистой земли.
Трое аборигенов-прятунов орудовали лопатами, посапывая от напряжения. Нагие по пояс, одетые в дешевые китайские джинсы, они были из тех, кто ошивался вблизи поселка землян и брался за любую работу, требуя в награду выпивку или ширпотреб. Дело шло споро. Тела погибших гравитронщиков быстро исчезли под слоем земли. А вокруг клубился туман, словно дым, и долетали издалека шелест волн и петушиные крики – в поселке держали кур.
– Что ж, дело сделано, – сказал через некоторое время Задорожный. – Пойдемте, помянем ребят.
Степан Гагаринов – староста поселка и эколог, Анна и Алексей Козловские – пожилая семейная пара фермеров, да батюшка – отец Антоний, – вот и все, кто пришел проводить наших космолетчиков в последний путь.
Местные побрели к поселку, безошибочно взяв направление, что, по-моему, было невозможно сделать без компаса в таком молоке. Прятуны поплелись следом за нами, закинув лопаты на плечи. От аборигенов сильно несло мускусом.
Задорожный захватил с корабля десять банок тушенки «Второй фронт» и двухлитровую пластиковую баклажку со спиртом. Поминать так поминать. Тутошние земляне с пониманием отнеслись к нашей просьбе похоронить ребят на своем кладбище и взялись помогать, кто чем может. Звездный флот Земли они уважали, хотя и не скрывали, что на Убежище привыкли иметь дело с Крылатыми, а не с соотечественниками. Мол, Земля далеко, а Крылатые – отовсюду.
Мы со старпомом были атеистами – насколько это возможно для тех, кто побывал под вражеским огнем, – но тронула нас панихида, которую провел отец Антоний. Отпел батюшка ребят, как родных, даже в глазах у меня защипало.
Из тумана проступили силуэты построек. Древесина на Убежище была редким материалом и ценилась высоко. Поэтому дома лепили из камня и металлического хлама, вроде списанных модулей космических станций и кораблей, кусков обшивки, старых баков и обтекателей.
Вдоль главной улицы земляне посадили сосны, но те мутировали и превратились в какие-то корявые зонтики полутораметровой или двухметровой высоты. Та же беда творилась, насколько я слышал, и на огородах. Вместо капусты и лука прорастали горькие уродцы. Поэтому дела в поселке шли ни шатко ни валко. Если бы не помощь Крылатых, так вообще пришлось бы землянам покинуть Убежище.
Пара дворняг кинулась нас встречать. Ко мне и Задорожному они относились как к старым знакомым, хотя видели только во второй раз. А вот с прятунами собаки вели себя обычно настороженно; аборигены, впрочем, платили им той же монетой.
Пятеро прятунов строили вокруг склада забор из необработанного камня. Двое месили лопатами цементный раствор, один таскал его ведрами, двое клали камень. Гагаринов подошел пообщаться с работягами. Завязался оживленный разговор. Прятуны говорили по-русски быстрыми, отрывистыми фразами и сильно коверкали слова. Гагаринов же излагал, как диктор на радио: не торопясь, тщательно проговаривая, иногда вставляя что-то на языке прятунов, очевидно – ругательства. Со стороны было занимательно наблюдать это взаимопроникновение двух человечеств.
Отец Антоний сказал, что пойдет домой – отнесет кадило, а потом вернется. Мы же потянулись за Козловскими – поминки должны были состояться у них дома. Трое аборигенов с кладбища не отставали.
