Не успело обезглавленное тело упасть за фальшборт, как на его место выбежало другое существо. Оно заголосило еще сильнее, заметалось по палубе туда и обратно, а затем слепо бросилось со среза вниз. Но прежде чем долетать до земли, рассталось с головой, как и предыдущее. А от удара о грунт труп несчастного и вовсе превратился в тучу карминных брызг, словно был под завязку начинен пироксилином.
События развивались стремительно и непредсказуемо, но до меня быстро дошел смысл кровавой бани: примерно то же самое происходило с нежными созданиями, обитателями океанских глубин, когда их поднимали на палубы кораблей для изучения. Они не выдерживали резкого перепада давления и лопались, как перепившие крови комары.
Так ведь и команда «Кречета» могла разделить эту же участь, окажись атмосферное давление Земли выше, а здесь — несколько ниже!.. От понимания того, какая страшная смерть грозила нам, меня пробрало до мозга костей.
Так или иначе, план «хозяев» нацепить ошейники рабов на синеголовых провалился. Уж не знаю, что хуже — быть рабочим скотом или такая чудовищная смерть. Честное слово, не знаю. Цилиндры прекратили осточертевший стрекот, теперь они бессмысленно извивали щупальца, будто сомневались, что предпринять дальше. Два летуна сумели приземлиться на верхние палубы чужого корабля; меньше чем через час они поднялись в воздух. По-видимому, ни с чем. Пришли в движение остальные летающие машины: они набрали высоту и скрылись из нашего поля зрения. Рев двигателей, внезапно взлетевший от почти неслышимого рокота до оглушительного визга, сказал нам, что летающие машины умчались на предельной скорости. Куда — неизвестно, но главное — подальше от нас.
Еще через час последний цилиндр покинул кратер.
Рядом с «Дельфином» остался безымянный корабль чужаков. Огромный, словно остров. Безжизненный, словно город после черного мора. Теперь они будут соседствовать долгие-долгие годы до тех пор, пока их корпуса не превратятся в ржавую крошку: два корабля, построенные руками двух разных цивилизаций. Злодейски выкраденные, переправленные через космос неизвестным земной науке способом. Две улики против разношерстой банды инопланетных похитителей.
6
Мы двинулись в обратный путь с опозданием в два дня. Только бы наши друзья дождались! Только бы им хватило стойкости и сил, чтобы продержаться в бесплодной пустоши до нашего возвращения! Если бы они знали, каким удачным оказалось путешествие на юг, совершенное мною и Гаврилой!
В заплечных мешках мы несли мясные консервы и сухари, новые портянки, спички и табак. Нашлось в них место бинтам и йоду. У нас появилось огнестрельное оружие. Помимо того мы раздобыли пару ножей из превосходной стали, а Гаврила прикрепил к поясу плотницкий топорик. Во флягах плескалось вино, вода (ее я получил из водки весьма варварским способом) и ядреный спирт. На нас были надеты водонепроницаемые плащи, по два свитера (лишние мы планировали отдать морякам), чистые сорочки и брюки. Мы обзавелись крепкими сапогами и рукавицами. Я повесил на шею бинокль.
На «Дельфине» можно было прихватить еще уйму полезных вещей, но мы были уверены, что объединимся с остальными моряками и вернемся сюда — в кратер. И что покинутый пароход станет нашей первой долговременной базой. Первой базой свободных людей на планете ржавых песков.
Убежден, что на борту корабля чужаков отыскались бы весьма любопытные артефакты. Судя по судну, наука синеголовых была развита никак не слабее человеческой. Но ни я, ни Гаврила не рискнули даже приблизиться к мертвому исполину. Что скрывали отсеки, запачканные кровью и мозговым веществом несчастных нелюдей? Ружья, разящие убийственными лучами? Снадобья, в мгновение ока исцеляющие любые раны? Ни одна человеческая душа об этом не узнает. Корабль синеголовых подавлял и размерами, и чужеродностью. Он нависал над «Дельфином», точно стальной айсберг. Его круглые борта были покрыты чем-то похожим на серую чешую.
— Ну что, пошли? — в который раз спросил я Гаврилу.
Боцман кивнул.
…Тогда мы не догадывались, что видим «Дельфин» в последний раз…
Шуршал под ногами песок, щелкал гравий, катилась дорожка. Мы грызли на ходу сухари, пили вино и воду. Как и в первый раз, переход осилили за два дня, проведя одну ночь в памятных нам ямах. И снова в небо стрелял искрами костер из перекати-поле, а небо стреляло в нас метеоритами.
Благодаря боцману мы вышли точь-в-точь к месту крушения «камбалы». Гаврила обладал исключительным чувством направления. Сам бы я еще день или два блуждал по пескам, и не факт, что нашел бы разбитый летун.
Возле присыпанной песком «камбалы» не оказалось ни души. Мы присели у овражка, в котором однажды довелось укрываться от песчаной бури. Закурили в угрюмом молчании. Разговаривать не хотелось: на язык лезли предположения одно мрачнее другого. Мешки с провиантом, которые мы надеялись вручить морякам, давили в спины потерявшим смысл грузом.
— Может, они не дождались? — обронил боцман.
Принялись искать следы лагеря. Разбрелись в стороны, и вскоре стало ясно, что на днях здесь произошли действительно страшные события.
Вот они — подтверждения наихудших опасений. Как это ни печально. Даже жуть пробирает оттого, сколько их здесь — подтверждений…
Я заметил несколько луж застывшего стеклянистого вещества. Постоял над одной такой, почесал затылок, размышляя: что же это, собственно, может быть? Как будто какая-то энергия заставила песок плавиться и кипеть… Причем на участках с относительно малой площадью. Хоть убей, не припомню, чтобы раньше я видел здесь подобное.
— Доктор! Доктор!!! — позвал Гаврила.
О черт! Не жди радостных вестей, если здоровяк-боцман изволит так кричать!
Так и есть: в одной из сверкающих на солнце луж, распластанное в стекле, словно муха в янтаре, лежало человеческое тело. Покойник был обожжен до неузнаваемости, и только уцелевший фрагмент белой фланелевой рубахи позволял опознать в нем моряка.
— Это Данька Кот, — сказал Гаврила и перекрестился. — Упокой, Господи… По зубам узнаю… Сам ему повыбивал…
— Группа, ушедшая на запад! — догадался я и сжал кулаки. Было горько на душе, скверно, отвратно. Опоздали! Сели в калошу! Опоздали!
— Что это за оружие, Гаврила? Что способно расплавить песок?
— Это не пироксилин, — мрачно ответил Гаврила, — не шимоза… Я, доктор, всего-то работаю по морской части. По оружию тебе бы с Северским переговорить.
— Северский!.. — Я нервно заходил туда и сюда. — А где Северский? Может, и его нынче узнаешь только по выбитым зубам?
Гаврила пожал плечами: — Ты, доктор, держи себя в руках! Не девица, чтоб истерики закатывать. Давай искать: может, еще кого найдем.
Нашли: двоих матросов, столь же дьявольски изувеченных. Смерть настигла их одновременно. Очевидно, моряки пытались спастись бегством, но заряд, выпущенный из неведомого орудия, вплавил их тела в стекло и… друг в друга. Они превратились в темную, пугающую скульптуру, которая по драматизму и динамике поз, прости Господи, далеко оставила позади античный «Лаокоон».
