Северский стал участником нескольких стычек, в которых нам чудом удалось одержать победу. Теперь ему подавай настоящую войну!
— Тоннели не предоставят нам постоянное укрытие, — сказал Купелин. — Скоро нужно будет подниматься на поверхность. А там — пустошь. Воды нет, пищи нет, в небе — летуны. До «Кречета» путь-дорога далека.
— Выдвигаемся немедленно, — предложил Северский. — Пока хватает сил для рывка!
Я усмехнулся.
— Сколько раз я слыхал подобное…
— Чего-чего? — переспросил Северский с фальшивым гневом в голосе. — Опять вздумали спорить, господин Пилюля?
— Выдвигаемся, — поддержал я. — По дороге к «Кречету» успеем вволю поспорить.
— Выдвигаемся, братцы! — объявил Гаврила матросам. Затем прочистил горло, харкнул себе под ноги и прорычал: — Чего расселись-то, селедки малосольные? Или слух отнялся? Вперед, варяги!
Северский подпер бока. Поглядел сверху вниз на растерявшихся девиц:
— Ну-ка, барышни! Подъем! Как доберемся до корабля, я вам — так и быть! — на фортепьяно побренчу. Кадрильку какую-нибудь или вальс. А пока вы обязаны выполнять приказы Гаврилы Аристарховича, будто простые матросы. Вам все ясно, канальи? Тогда чего сидите сиднем?!
Мы двинулись вперед по узкому тоннелю под каналом, под звон срывающихся со свода капель. Мы шли долго и, по-моему, наугад. Сворачивали на частых развилках совершенно случайным образом. И повсюду нас сопровождало мягкое свечение, льющееся со стен. Временами мне даже казалось, что ведут нас через подземный лабиринт эти самые неведомые строители тоннелей — древние властители Марса, оставившие о себе в качестве напоминания живые письмена и изображения людей со звериными головами.
12
На следующий день мы покинули подземелье. Поднялись по узким, не приспособленным для человеческих ног ступеням на поверхность Марса. Купелин что-то подсчитал, беззвучно шевеля губами, и потом заявил, что мы находимся в двадцати милях к северо-востоку от лагеря людоедов.
Было тепло — словно в погожий день бабьего лета. Маленькое красное солнце висело в зените. Вокруг нас шумели ветвями деревья. Высокие деревья негустого леса, протянувшегося вдоль северного берега канала.
Мы стояли, очарованные местом.
— Это никакая не пустошь… — обронил Северский. — Что-то вы, следопыты, перемудрили.
Ветер сдувал с крон листву бронзового цвета; листья медленно падали на землю, вращаясь в воздухе: сотни маленьких, изящных спиралек. Между ветвей, покрытых блестящей корой, порхали крошечные существа, как две капли воды похожие на земных колибри. Птички (или насекомые?) переговаривались друг с другом, издавая отрывистые трели. Шелестела вода — рядом, скорее всего, пробегал ручей или даже речушка.
Оазис!
Я почувствовал на глазах влагу.
Здесь было так мирно, так спокойно. Казалось, все ужасы, которые нам довелось пережить, случились в другом мире, за десять тысяч световых лет от этого сказочного места. Казалось, мы проснулись, и кошмарный сон, во власти которого находились целый месяц, наконец-то закончился. А грядущая война страшна не сильнее, чем далекая гроза за горизонтом.
— Не терять бдительности, моряки! — приказал Купелин тихим голосом. — Кто знает, что водится в здешних лесах… Едва ли пушистые кролики.
Мы растянулись цепью и двинулись через заросли кустарника пьяной ягоды на шум воды. За облепленными белесыми лишайниками валунами действительно оказалась речушка…
Часть третья
Вымпел над пустыней
1
Я лежал на вершине холма, упираясь локтями в подстилку из охряного мха, и рассматривал в бинокль наш броненосец. «Кречет» ждал возвращения команды: над стальной крепостью, заброшенной злой волей «хозяев» в пойму давно пересохшей марсианской реки, трепетали обрывки флагов. Скалистые берега подпирали корабль с обеих сторон, поэтому он стоял ровно и даже можно сказать — гордо приосанившись.
До «Кречета» — рукой подать. Добрались, братцы мои! Добрались, дорогие!
Рядом посапывал отец Савватий. Солнышко нагрело ему спину, и священник не преминул задремать. Горе-разведчик… И чего, спрашивается, его понесло с нами? Гаврила лежал на боку и терпеливо ждал, когда я передам бинокль. Северский напротив — грыз ногти, точно школяр; он постоянно ерзал и ругался шепотом. Как так можно? Право, слов у меня не находилось. Боевой офицер, а выдержки — ни на грош…
Впрочем, мы давно уж не те, что раньше. Марс, этот злобный божок из седой древности, расплавил нас в своем горне и отлил заново. Отлил такими, какими хотел видеть. Кого-то он надломил, а кого-то закалил. Кого-то сделал благороднее и самоотверженнее, а кого-то — случилось и такое — подлее и низменнее.
Мы изменились. Все до одного.
«Кречет», надо сказать, звал нас. Манил, как манит путника долгожданный оазис. Хотелось наплевать на осторожность, встать в полный рост, а затем броситься сломя голову к крепости, сулящей безопасность и… Господи! Нас ждут полные трюмы провизии! И воды должно быть вдоволь! И табака, и лекарств, и оружия! А Северский тут еще подзуживает, аки змий-искуситель:
— Ха! Развалились! Тюлени на лежбище! Что на той горке битый час торчали, что на этой. Да никто не охраняет корабль! «Дельфин» охранялся? Нет? Так чего ради «хозяева» станут расставлять посты вокруг «Кречета»? Чтобы сцапать нас? Как бы не так, господа! Много о себе мните! Если бы они собирались это сделать — наслали бы летунов… Да-да, тогда бы и наслали, когда мы тащились через пустошь неделю кряду…
Северский отчасти был прав. «Хозяева» не напоминали о себе приблизительно две недели. Мы беспрепятственно пересекли лесистые взгорья, свободно одолели около двух сотен верст по открытой местности.
Меня до сих пор бросает в дрожь, когда я думаю о том, какими мы были уязвимыми на пути через гладкую, как застеленный скатертью стол, равнину. Скорее всего, «хозяевам» оказалось просто не до нас. Спрашивается: какого черта тратить время и силы на кучку бунтарей, которым, как ни крути, суждено сдохнуть на чужбине? Убедившись, что мы удаляемся от канала и что сбивать с пути истинного других рабов не собираемся, «хозяева» махнули на нас рукой… точнее, лапой.
Жалкие бестии! Они озабочены предстоящим прибытием конкурентов, они катастрофически не успевают замести следы!
— Давайте сделаем так, — не унимался Северский, — я осторожно проберусь к «Кречету», а вы смотрите в оба глаза и прикрывайте меня. Если за камнями что-то и прячется — цилиндр или какая другая сволочь, она, держу пари, себя непременно выдаст. Чего терять зря время? Ну, я пошел…
— Куда?! — зашипел я. — Лежать! — Тьфу ты, каналья! Павел… — открыл было рот Северский.
— Георгий, мы ведь договорились в лагере, что отрядом командую я. Вам разрешили присоединиться к разведчикам только с условием четкого соблюдения субординации! — пришлось напомнить «горячей голове». — Вы дали слово, что станете вести себя тише воды и ниже травы, Георгий!
