– Ах, какой ты внимательный, Анжело! – с довольным видом согласилась Силона Баттиста. – Климентина, я предлагаю пойти всем в каминный зал и продолжить беседу за вином и легкими закусками.
– Но, будьте любезны, скажите, кто же выжил? – в нетерпении всплеснула руками Климентина.
– Женщина, – повторил де Штарх. – Она воспитывала молодого Ай-Оу Тэга, когда тот был ребенком.
– Матушка Хатшипсут! – Глаза Климентины вспыхнули. – О благородные! Могу ли я увидеть ее?
– Матушка Хатшипсут… – Хенцели тяжело вздохнул и погладил бороду. – Она серьезно ранена, Климентина. Как говорится, пострадала и телом, и рассудком. Медики Баттиста не рекомендуют тревожить несчастную. Я пробовал беседовать с ней, но убедился, что – увы! – эта затея бессмысленна.
– Бедная матушка Хатшипсут! – Климентина стряхнула повисшие на ресницах слезы.
– Вина! Вина сюда! – быстро сориентировался младший сын Силоны Баттиста – щуплый Энрико.
Подбежал расторопный раб, Климентина приняла холодный кубок и поспешила сделать несколько глотков.
– И все-таки позвольте мне сначала увидеться с матушкой, – попросила она отдышавшись. – Быть может, встреча со мной… – Климентина не договорила. Действительно, с чего она взяла, что своим появлением хоть как-то облегчит страдания несчастной? Она ведь не родственница Хатшипсут. И не медик, и не психолог. Ей бы сейчас тоже не помешала помощь какого-нибудь специалиста.
Силона Баттиста вопросительно поглядела на Эдвина де Штарха и Хенцели.
– Я покажу дорогу, – неуверенно предложил атлет Анжело.
– Нет, – отрезала Силона, – Эдвин?
– Твоя воля. – Бородач шагнул к Климентине. – Вреда это не принесет, но и пользы ждать не стоит. Климентина, я должен предупредить: в результате декомпрессии эта женщина лишилась глаз и барабанных перепонок. Сейчас она слепа и глуха…
Климентина охнула, прижала руки к груди.
– Кроме того, у нее повреждены легкие, так что говорить ей непросто.
– Если не возражаете, я составлю вам компанию, – попросил Хенцели. При этом он подмигнул Климентине. Без сомнения, дознаватель не нуждался в чьих-либо позволениях и одобрениях.
– Благородные, мы договорились! – подытожила Силона. – В таком случае я вместе с сыновьями подготовлю каминный зал. Анжело! Энрико! В путь, мои сладкие!
5
В главной галерее Пирамиды Бейтмани они никого не встретили.
Шелли постоял под высоким стрельчатым сводом, наслаждаясь изысканными ароматами, – те лились из расставленных вдоль высоких стен медных жаровен. Шалфей, лаванда, чабрец, теплый мед… Шелли закрыл глаза и представил, что он сидит на песчаном берегу безмятежного озера. Снаружи – лютый мороз Трайтона; кипит, покрываясь налетом белых аммиачных облаков, синяя Нептуния. Мимо проносятся кометы. А под куполом умиротворение и благодать: стрекочут цикады, порхают над водой разноцветные птахи. Через прозрачные фасетки искусственного небосвода на оазис с завистью глядят холодные звезды…
Командир отряда десантников позвал Шелли. В ответ на немой вопрос благородного указал кадуцеем под ноги. На мраморной облицовке пола, среди небрежно сдвинутых циновок валялись листы. Большие листы, вынутые из альбома для рисования. Почти все – изрисованы цветными мелками. Шелли сразу догадался, чья здесь поработала рука, поэтому, не церемонясь, оттолкнул десантника и собрал рисунки, – нечего незваным чужакам топтать их в нелепой суматохе.
– Похоже, в Пирамиде мирно, благородный, – обратился к нему командир.
Шелли поморщился:
– А вы ожидали горячую смолу на головы?
Как только он это произнес, под сводом галереи зазвучал струнный перебор. Шелли и командир переглянулись: не могло такого быть, чтобы в сердце Пирамиды не оказалось ни души! Обманчивая акустика просторного помещения сбивала с толку. Шелли заметался: он заглянул в один проход, затем в другой – от ствола галереи ответвлялось множество коридоров. В конце концов, он оказался на пороге зала, погруженного в непривычное для глаз, сиреневое свечение плавающих бра.
Там стояло низкое полукресло. В полукресле сидела, подобрав ноги, маленькая девочка в черном платье. На коленях она держала сангиту. На детских стульях, расставленных вокруг полукресла, восседали, демонстрируя разнообразие поз, мягкие игрушки.
– Кассандра! – окликнул девочку Шелли.
Девочка подняла бледное лицо. В светло-голубых, льдистых глазах мелькнуло облегчение: она узнала друга прайда и частого гостя Пирамиды. Прошли, правда, те времена, когда он и в самом деле был частым гостем… Из-за спинок стульев показались морды игрушечных зверей: сверкая бусинками глаз, Шелли изучали давно вымершие медведи, рогатые олени, ныне здравствующие кролики и мыши. Коричневый олень неуверенно поднял ногу и помахал Шелли копытом.
За спиной Шелли раздались гулкие шаги, и девочка снова опустила голову, едва не зарывшись курносым носом в серебро струн. Игрушки дружно ойкнули и забормотали что-то тревожное: в зал вошел, зацепившись при этом копьем за дверной брус, десантник. Вошел и застыл в замешательстве.
Указательный палец, украшенный кольцом в виде змейки с рубиновыми глазками, вновь скользнул по струнам. Под сводом зала повис тусклый минорный аккорд.
– Ничего не бойся, Кассандра, – обратился к девочке Шелли. Он подошел ближе и положил найденные в галерее рисунки на стул, рядом с оранжевым крокодилом, который догадался подвинуться. – Скоро эти люди уйдут, и ты продолжишь свои занятия.
Девочка не ответила: заскользила по грифу тоненькими пальцами. Она играла гаммы с механической точностью, надув от напряжения губки.
– Ты стала настоящим музыкантом, Кассандра. Такая взрослая…
Из галереи донесся голос командира:
– О благородный! Поступил новый приказ: взвод следует к верфи. Нас ждут на административном уровне. Ты покажешь дорогу? – Десантник заполнил собой проем двери. Бронзовая маска с застывшими капельками слез просканировала зал.
– Дитя не пострадало?
– На ваше счастье – нет, – ответил Шелли и попятился к выходу.
Ода! Он мог показать им дорогу!
Мимо колонн и стен с барельефами и горельефами, через пустые залы, где томились в жаровнях благовония, на открытую платформу подъемника, а затем вниз – в глубь Седны. Иногда им встречались люди: это были либо рабы, либо слуги. Они с опаской поднимались на верхние уровни Пирамиды, долг заставлял их вернуться к повседневным обязанностям. И те, и другие отвешивали мелкие сухие поклоны и спешили убраться с пути грохочущего железом отряда.
Интересно, кто из них позабыл увести маленькую Кассандру на безопасные подземные горизонты?
Полетят нерадивые головы, видит Солнце, обязательно полетят.
Вдоль тоннеля монорельса дул сырой ветер. Округлый свод облюбовали жмущиеся друг к другу биоэлектрические светляки. Из тоннеля пахло машинным маслом, а от светляков – ненавязчивой химией. Десантники организованно заняли вагон, вытеснив наружу двух ошеломленных рабов. Перед этим – само собой – они минимизировали копья, превратив их в остроконечные, тяжелые дубинки. Шелли прижали к боковой панели: было тесно, ни вздохнуть. У уха жужжал сервомеханизмами доспехов великан-десантник. Шелли потянулся и нащупал кончиками пальцев сенсорную панель. Вагон сейчас же нырнул во тьму тоннеля.
