– Ну, тогда, – опять послышался голос Вислы, – извините, что прервал!
Неожиданно встрепенулся Юлиус Шелли:
– Откуда вы знаете? Этот факт проверен?
– Совершенно точно, коллега, – отозвался Огр Мейда. Он посмотрел в зал, ткнул в себя пальцем и добавил: – Я проверил лично! Плутонианская ниточка оборвана навсегда. Последние «бледнолицые», причастные к строительству «кровавого ковчега», погибли в битве при Седне.
– Дорогой друг! – Пуанкаре тронул Мейду за плечо. – Я вынужден сделать вам замечание. Не стоит называть жителей Плутонии «бледнолицыми». Мы – образованные люди! К тому же плутониане обижаются!
Огр Мейда прижал руки к сердцу в жесте раскаяния.
– А как же документация по этим… так называемым «добровольцам»? – вновь обратился Пуанкаре к Мейде. – В ней подтверждается или опровергается факт насильственных операций по извлечению… Кхм… Даже неприятно говорить вслух… Простите, благородные коллеги.
– Я тебя понял, – сейчас же отозвался Огр Мейда. – Все, что мне удалось отыскать на Плутонии, – здесь!
Расторопный слуга из службы протокола внес в зал поднос, на котором возвышалась пирамида бумажных свитков. Мейда щелкнул пальцами, – над головами членов президиума Пермидиона возник голографический экран. Шелли прищурился. По бесхитростному темно-серому фону поползла вереница ничего не значащих для него имен.
– Все до одного – каторжники с шахт Хаврона, – пояснил Мейда. – Подходящий материал для эксперимента. Надо ли говорить о том, что их разрешения на операцию никто не спрашивал?
– Сто тысяч! – воскликнул кто-то в зале. – Это же одна пятая часть населения Плутонии!
– «Бледнолицые»… простите, обитатели автономной Плутонии как всегда изобретательно решили проблему распределения ресурсов, – парировал Огр Мейда. – Им не нужна Партия, чтобы контролировать рост населения и качество генофонда. Бац! – Он ударил ребром ладони по подлокотнику. – Одной пятой – как не бывало, и никого не беспокоит моральный аспект вопроса.
– Каторжники!.. Жертвы политического режима!.. Плутония – гнойная язва на теле Сопряжения!.. – загудел зал. – Ввести военное положение! Высадить миротворческий контингент!
– Мы собрались не для прений на отвлеченные темы! – проговорил раздраженным голосом Юлиус Шелли.
– Но позвольте! – вклинился в дискуссию Брут. – О каких каторжниках здесь идет речь?! Благородный Мейда видел параметры… извлеченных органов! Уровень интеллекта и характер заложенных знаний! – Он обернулся к залу. – Все они были специалистами! Специалистами–добровольцами! Мы не работали с каторжниками! Да и какой смысл посылать к звездам каторжников? Ради эксперимента? Ради проверки моих кораблей-ковчегов? Нонсенс! К тому времени, когда результаты эксперимента будут налицо, люди, как вид, исчезнут из системы Солнца!
– Какая разница – были ли они добровольцами или не были! – закричал Мейда, привстав из кресла. Его округлое лицо раскраснелось.
– Большая разница! – возразил Юлиус Шелли. – Ты пытаешься навязать Пермидиону мнение, что мы рассматриваем дело, чуть ли не о геноциде! О хладнокровном убийстве тысяч людей!
Огр Мейда выдохнул и взял себя в руки.
– Хорошо! – сказал он спокойным голосом. – Пусть будет по-вашему. Я хочу, чтобы меня убили, а затем извлекли мозг для последующей глубокой заморозки. Кто сделает это? Ты, Юлиус? Ты, Гаджет? Вы, благородные?
Мейде никто не ответил. Он поджал губы и продолжил:
– Коллеги! Да никто же из вас не пойдет на такой шаг! В Сопряжении запрещена эвтаназия, мы порицаем самоубийц, мы – высокоморальное общество, основанное на тысячелетних традициях! Убийство – это преступление, даже если оно совершено по настоятельной просьбе жертвы. Задумайтесь, благородные, над моими словами, и вы поймете, что я прав.
Пуанкаре хмыкнул:
– Действительно. С аргументами Огра трудно поспорить.
Брут хмуро взглянул на председателя.
– Между прочим, именно вы – члены Пермидиона – лишили шанса этих самоотверженных людей. Они действительно могли бы начать новую жизнь под другим солнцем, – сказал он дерзко.
– Благородный Бейтмани! Нам бы твою веру! – отмахнулся Пуанкаре.
– Она появится у вас в избытке, причем весьма скоро.
– Что ты имеешь в виду? – удивился председатель.
– Я имею в виду Солнце! – ответил, едва справляясь с волнением, Брут. – Пока оно милостиво предоставляет людям отсрочку. По всей видимости – зря. Люди Сопряжения никогда не наберутся решимости и не сделают ничего во имя сохранения воспетого Мейдой высокоморального общества.
Огр Мейда усмехнулся.
– Любезный Джакобо! – обратился он к председателю с театральным пафосом. – Желаешь ли, чтобы я спас тебя от грядущего конца времен? Только учти: для этого понадобится лишить тебя жизни и затем извлечь мозг из черепной коробки.
Брут сглотнул.
– В данном случае я руководствовался целью, которая оправдывает средства! – сказал он. – Хотим мы того или нет, но большая часть жителей Сопряжения погибнет. В связи с этим обстоятельством судить о моральности наших совместных с плутонианскими властями действий – пустая трата времени.
Гаджет Козо поднял руку, привлекая к себе внимание.
– В тяжелое время, когда Сопряжение стоит на пороге хаоса, необходимо как никогда строго следовать букве закона. Только неукоснительное исполнение как писаных правовых норм, так и неписаных – моральных, может уберечь цивилизацию от краха.
– Что ж, – кивнул Пуанкаре, – и с Гаджетом тоже не поспоришь. Как вы считаете, благородные?
– Можно занять десять секунд вашего внимания? – спросили из зала.
Шелли обернулся и увидел оправляющего мантию главу прайдов Сэтана.
– Меня удивляет безапелляционность высказываний иерарха Бейтмани, – объявил он залу. – Молодость – молодостью, но… Как астрофизик я спешу заверить собравшихся здесь, что грядущий конец времен – спорная гипотеза. Сегодня в наших руках равное количество фактов, как подтверждающих, так и опровергающих ее. Солнце – большая загадка, и дело вовсе не в размерах… – попытался пошутить выступающий, что, как показалось Шелли, было весьма неуместно. – Существует ряд моделей поведения Солнца в ближайшие годы. И ни одна из них не может похвастать стопроцентной достоверностью.
– Вот! Вот – слова профессионала! – обрадовался Огр Мейда.
Снова подал голос Юлиус Шелли:
– И ты предлагаешь полагаться на модель, достоверность которой – пшик?
– Ну почему сразу – пшик? – обиделся астрофизик с Сэтана.
– По-моему, благородный Прискин Гиперионский только что публично расписался в своем незнании и беспомощности, – пожал плечами Юлиус, – если вы называете это профессиональным мнением, то – уж извините! – я умываю руки.
