Затем Юпитерекс вспыхнул.
Его первый свет не был ослепительным, но все-таки им пришлось закрыть глаза ладонями. Вокруг «Сфинкса» замерцало защитное поле, принимая на себя удар жесткого излучения.
Когда к ним вернулась способность видеть, на месте Юпитерекса и его спутников сверкала молодая красная звезда.
…Позднее они узнали, что в тот день Солнце перестало расширяться. И хотя аккреция вещества на перерожденный Юпитерекс пока продолжалась, процессы на центральной звезде Сопряжения повернули вспять. Солнцу предстояло долгое сжатие, в результате которого оно когда-нибудь превратится в компактный объект. Предположительно – в вырожденную звезду. В газовый кристалл размером с Пангею. И этот кристалл будет обречен лить в космос тусклые лучи миллиарды лет.
Но едва ли кому-то из людей суждено стать свидетелем последней метаморфозы в сверхдолгой истории мира Солнца.
9
Вызов Климентины застал Шелли в неподходящий момент. Он добирался до Ломаной Пирамиды прайда Мейды на обычном транспорте, в одном салоне с рабочими, мелкими служащими и их рабами, и до последнего момента желал сохранять инкогнито.
Но платиновая цепочка, надетая на шею, настойчиво вибрировала, а подвешенная к ней пластина «кома» наливалась теплом.
Шелли сунул руку под ворот камзола-патагия и вынул «комм» наружу. Блеснули бриллианты; затрепетал тончайший луч лазера, выстраивая голограмму…
– Шелли!
Рабочие зашептались: не тот ли это Шелли, которого выкрали из Партии? Безымянные?.. Сказки! Свои и выкрали!.. Бред! Стал бы заносчивый хлыщ Шелли лететь на рейсовом челноке вместе с…
– Климентина!
Служащие стали отодвигаться от молодого человека. Кого-то и в самом деле не интересовала чужая беседа, но большинство было не прочь развлечь себя ненавязчивым подслушиванием. Люди никогда не меняются…
– Куда ты пропала, Ен-Ти? Покинула Агатовую Пирамиду, не сказав ни слова. Не отвечаешь на вызовы… – укоризненно проговорил Шелли. Воспоминания о событиях последних дней пестрым вихрем пронеслись в его голове.
Итак, «Юпитер родился». А ошеломленное Сопряжение охватила неописуемая радость. Это ликование ступало по пятам за первым светом нового солнца Сопряжения Планет. Никто никогда не испытывал чувств более чистых и более искренних, чем те, что разделили жители межпланетного государства. И обычно мрачные мутанты-плутониане, и гордые благородные из мелких внесистемных прайдов, и галантные Хенцели, и блистающие драгоценными камнями Пуанкаре и Пурбахи… Рабы и иерархи, воины и клерки. Было нечто первобытное в буйном празднестве, отгремевшем на лунах Сэтана, Урании, Нептунии, на Плутонии и Хавроне, на внесистемных планетоидах. Шелли внутренне содрогался, припоминая о том, сколько дорогих вин и спиртовых напитков было выпито только в Пирамиде его прайда. В одном калейдоскопе перемешались пузырьки в бокалах с белым игристым, блистание мишуры, трепет серебряных струн сангит, сияние глаз Климентины…
Они снова были близки. Он снова мог касаться губами ее нежной кожи, держать в руках хрупкую фигуру… И это чувство оказалось настолько волнительным, что воспоминания о последующих шагах, связанных с улаживанием проблем прайда и разработкой долговременной стратегии, меркли сами собой, – будто их и не было.
Он пристально всматривался в дорогие, хорошо знакомые черты и пытался найти в них хотя бы намек на нежность.
– Я уже начал беспокоиться! Все ли с тобой в порядке, Ен-Ти?
– Все в полном порядке, Айв! Не стоит беспокоиться.
В прохладном ответе Климентины он уловил заминку.
– Где ты сейчас, Ен-Ти? Ты ведь не на Трайтоне, верно?
Снова заминка. Затем ответ:
– Верно. Я вернулась на Пангею.
Пангея! Нетрудно было догадаться! Шелли передернул плечами, усмиряя поднимающуюся в душе волну негодования. Значит, сейчас они находятся по разные стороны Нептунии. В небе Пангеи сияют два красных солнца, и газовые льды тают, рождая над гладкой поверхностью едва заметную дымку. На Трайтоне же – либо ночь, либо бордовые сумерки.
– Зачем? – спросил Шелли, чувствуя себя дураком.
Очередная порция прохлады не заставила себя ждать:
– Продолжу работу в миссии иерарха Контона. Я нужна им.
– Но… ты со мной даже не обсуждала… – Шелли запнулся. – Ты ведь не собиралась покидать Агатовую Пирамиду! – выпалил он, отчего-то краснея.
– Шелли! – Климентина вздохнула. – Давай без обиняков: мне известно о каждом пункте вашей… долговременной стратегии прайда!
У него пересохло во рту.
– Ты имеешь в виду мой предстоящий брак с Кассандрой, младшей сестрой Брута? И кто же успел тебя проинформировать? – Он натянуто рассмеялся. – Климентина, это вынужденная мера! Ты сама знаешь, что прайд Бейтмани на грани гибели. После известных тебе событий ни один благородный не возьмется вести с ними дела. Кредит Бейтмани аннулирован, счета заморожены, Седну рвут на части ушлые дельцы. Ситуация – преотвратительная. Исключительно в память о Бруте я согласился стать мужем Кассандры и пойти на риск слияния наших владений. Я не могу назвать это решение легким. Климентина! – Шелли прижал к сердцу ладонь. – Ты же знаешь, кого я люблю на самом деле, и кто станет моей настоящей женой! Зачем ты заставляешь меня говорить об этом прилюдно?
– Кассандра… Бедный ребенок… – Голограмма Климентины исказилась помехой. – Ей предстоит провести жизнь рядом с таким… – Проекция снова пошла рябью, словно вода, потревоженная ветром.
Шелли зажмурился и мотнул головой. Происходящее не могло быть правдой! Климентина обязана была проникнуться его благородными мотивами. Только ради Брута!.. Исключительно в память о дорогом им обоим человеке! Он так рассчитывал на ее поддержку!
– Впрочем, – продолжила Климентина, когда связь восстановилась, – в скором времени ее формы округлятся, и тогда, быть может, в тебе проснется влечение, а следом – и настоящая любовь. Но пока… я не завидую участи этой девочки.
– Климентина! – Шелли всплеснул руками. От досады и отчаяния голос сел, а в горле встал болезненный комок. Его словно вернули на погибший «Кракен». По прихоти ли Космоса… или Золотой Удачи… Словно он опять сидел напротив проклятого Михаэля, зная, что впереди – мир Солнца и что шансы на спасение чахнут.
– С Кассандрой все понятно… Но за что? За что мне? – Похоже, и Климентине было нелегко справиться с голосом. – Жить бесфамильной любовницей при благородном! Ежедневно глядя на то, как расцветает его жена! И в то же время сознавать, что ты не становишься моложе! Да и любовь – не вино… В конце концов, я буду вынуждена покинуть Пирамиду, чувствуя на себе облегченные взгляды твоих домочадцев: мол, наконец, – избавились!
– Климентина! – Шелли сжал кулаки. – Это так… Ты судишь так по-женски!
– А я – женщина. Это серьезный недостаток?
