Понимаю намек:
– Я удалил память о происшедшем.
– Как? Саша, как можно полностью стереть кусок жизни, не тронув все остальное?
Пытаюсь сформулировать, но наталкиваюсь на отсутствие правильных определений, способных передать процесс:
– Лара, это очень сложно объяснить. По большому счету, это делал не я, а часть сознания. Ее инструменты – лед и огонь. Только не на материальном уровне. Это, наверное, такие поля…
– Сложно объяснить, но просто сделать?
– Да.
– А тот бандит, которого ты прочитал… Ты так можешь поступить с каждым?
– Я не хочу так поступать с каждым. Но, наверное, могу.
Она замолчала, плотнее прижалась, тяжело вздохнула. Сострадание, оттенки горя, боязнь будущего, нежелание перемен… Эти и другие чувства безошибочно распознались где-то на подсознательном уровне. Перед внутренним взором мелькнула перламутровая дымка, окружающая Ларину душу.
Я понял смысл фразы: «Четвертая фаза». Паранормальные способности не остались на месте. Они усиливаются, изменяются, изменяя и меня. Почему это происходит? И кем я стану в конце?
* * *
Еще советских времен толстая папка с серой коленкоровой обложкой и надписью «Дело №». Штамп «Совершенно секретно», прошитые и пронумерованные страницы. История безуспешных попыток и мистической жути, подшитая по мере поступления материалов.
Спецназ ГРУ. Молодые, крепкие парни возрастом от двадцати пяти до тридцати двух лет. Проверены реальными делами – у каждого боевые награды. Из двенадцати сумело вернуться трое. Потери начались с первых метров – упал, корчась, старлей из головного дозора. Через минуту потеря сознания, судороги, смерть. Спецпрепараты влияния не оказали.
Две черные тени, выйдя прямо из стены, бросились на бойцов из основной группы. Одну сумели уничтожить, другая вошла в капитана. Сначала это не проявилось никак, но через десяток шагов офицер упал. Что-то произошло с его мозгом. Кровь текла из носа, ушей, даже глаз. С этого момента атаки потусторонних сущностей стали массированными и целенаправленными. Они охотились на командира и его заместителя.
Командир сошел с ума, успел убить двух прикрывавших его бойцов. С большим трудом ликвидирован. Что-то понявший или почувствовавший зам застрелился. Дальше бойня. Люди падали со страшными криками, катались по полу, умирали в жутких муках. Помочь им не могли – нападения следовали без перерыва, бойцы едва успевали перезаряжать оружие. Большая часть патронов расходовалась впустую – тени мерцали, исчезая из виду, чтобы потом проявиться совсем рядом. Последние четверо, выполняя ранее отданный приказ, отступили. Уже у самого выхода еще одного офицера что-то невидимое выгнуло и буквально сломало пополам.
Один сошел с ума сразу за пологом, открыв огонь по встречающим. С большим трудом был уничтожен ответным огнем. Его буквально нашпиговали пулями. С полуоторванной рукой, перебитыми костями ног, волоча за собой выпавшие внутренности, то, что недавно было человеком, металось по залу, стремясь убить как можно больше людей. Навык отличного стрелка сохранился – трое убитых, двое тяжело раненных. Помогли вышедшие, вогнавшие в затылок бывшему товарищу две очереди из новейших на тот момент «Кипарисов».
Только с полностью разнесенной головой он перестал подавать признаки жизни.
Не прошло и суток, как проявилась одержимость у лейтенанта. Не помогли святая вода, окуривание ладаном, ритуал экзорцизма. Он метался по камере, рвал обивку, пытался выбить своим телом дверь, вырваться наружу. Через семь часов остановился. Совершенно невозможным образом голова сделала три полных оборота против часовой стрелки и почти отделилась от тела. Черная, мертвая кровь залила камеру. Ввиду высокого риска нового заражения помещение было подвергнуто термической обработке. Проще говоря, выжжено напалмом.
Последний офицер продержался двое суток и пять часов. Без сна, накачанный стимулирующими препаратами, он снова и снова описывал происшедшее, рассказывал о своих ощущениях. Словно предчувствуя неизбежное, записал прощальное аудиописьмо семье. Буквально через минуту замолк на полуслове и из положения сидя прыгнул вверх, желая пробить потолок. С порванными от невероятного усилия связками и сломанной шеей прожил еще семь часов. Окончательно умер, разорвав себе грудную клетку. И снова дистанционно проведенные анализы показали – реальная смерть наступила раньше. Термическая обработка.
Фотографии. Даже старые черно-белые фото полностью передают те жуть и кошмар, которые творились в камерах.
– Искандер…
Кемаль мучительно пытается сформулировать вопрос. Или просьбу.
– Что ты об этом думаешь?
Понимаю:
– Думаю, что души покинули тела раньше. И оставшимися без хозяев оболочками завладели… демоны.
Ахмет уточняет:
– Семь часов?..
– Срок, отведенный на «бесхозное», неправильное существование тела.
– Брат, я хочу тебя попросить…
Сверхъестественная мощь наполняет каждую клеточку тела молниеносно, без раскачки. Никто и никогда не посмеет причинить вред МОИМ друзьям. Сквозь силуэты напарников вижу горящие верой, надеждой и преданностью искры. Испуг? Долой!
– До этого не дойдет, брат.
Рациональной (и не совсем человеческой) частью сознания отмечаю, что они замерли, не в силах отвести взгляд от моих полыхающих глаз.
Не с первого раза, но усмиряю бушующий поток:
– Извините, парни. Не сдержался.
Кладу ладонь на фотографии, сиплю пересохшим горлом:
– Сдохну, но этого не допущу.
Вроде отходят от шока:
– Нет, Искандер. Ты уж лучше живи.
Пытаюсь откашляться, Ахмет, сорвавшись с места, наливает из пакета стакан яблочного сока, подает. У него подрагивают пальцы.
Жадно выпиваю:
– Спасибо, командир.
– Еще?
Прислушиваюсь к ощущениям:
– Не откажусь.
Осторожный стук в дверь. Заглядывает Константин. Обращается к Ахмету, но смотрит на меня:
– Товарищ генерал-майор, у вас все в порядке? Тут у наших ученых…
Похоже, меня контролируют непрерывно.
Отвечаю:
– Константин Александрович, пожалуйста, передайте Сергею Дмитриевичу, что у Альфы произошел легкий эмоциональный срыв, вызванный изучением предоставленных материалов. Сейчас все нормально.
– Есть.
За капитаном закрывается дверь. Рука Кемаля ложится на плечо:
– Искандер, ты для нас не Альфа. Для Лори тоже. И для наших ребят. А ученые, они…
Подсказываю:
– Больные люди?
– Точно.
Возникшая неловкость понемногу рассасывается. Налив сока и себе, напарники отпивают из бокалов.
