Машина готова. Дело уже к вечеру. Длиннющие тени вытянулись по всей взлетке, четко обозначая каждый холмик, воронку и кочку.
– Ласточка, Ласточка, я Малыш, прием.
– Хи-хи… Малыш, я Ласточка, прием.
Есть контакт! Сразу настроение поднялось. Леса устало пестрят балаганно-зеленой окантовкой большей частью в просинь туманисто-темных чащоб, почти уже не освещаемых солнцем. Набираю кругами полторы тыщи – и вперед. Сначала на запад. Мониторы уходят. Точнее, один точно уходит. Второй, похоже, взорвали. На шлюзах фигурки в фельдграу. Перебегают. Но не колоннами проходят. Значит, постреливают еще. Наши. О! С монитора долбанули. Залпом. Впечатляет. Километра на три отошли уже. Как-то, видимо, умудряются корректировать. Огонь. Артиллерийский. Подключаюсь…
– Ласточка, я Малыш, прием!
– Ш-ш-ш-ш хр… ... очка… ф-ф-ых … м тру-у-утр!
Понятно. Принимает, значит. Докладываю, что и как. Километров тридцать до нас отсюда. Сегодня никак не успеют. Завтра, пожалуй. К обеду. Разве что дозор какой-нибудь отправят. Передовой. Я бы так и сделал. В обход. Еще раз прохожусь над лесами, лишь изредка рассекаемыми дорогами, а чаще реками да речушками. Болота, опять же. Белоруссия… Более же – никого и ничего. Во всяком случае, насколько могу судить. С полутора тыщ мэ. Докладываю. Теперь пройдемся на юг. Тревожат тамошние дела.
И правда. Колоннами по дорогам шастают. Небольшими. Немцы, наших не видно. Территорию осваивают. Вон мотоциклисты. Стайкой. За ними пара БТР, не то броневичков. Вон еще. Километров десять. А то и меньше. Хорошо хоть дороги тут… не так чтобы очень прямые и не то чтоб очень хорошие. Немцы, насколько помню, еще и ночью воевать не любили. На то и уповать будем. Докладываю.
Ползут. Организованно. Ищут пространства. Вспомнил, вот что они мне напоминают. Муравьев-эцитонов
[309]
. Довелось увидеть. Тогда, в Гвиане. Колонной шли. Темно-рыжей ржавой лентой. Строем – прямо рядами. С дозорами по бокам и отрядами фуражиров. Всепожирающие, беспощадные, неразумные. Сейчас им сказали – не хватает-де «раума»
[310]
. «Фольку». Знали бы они, что через какую-то всего четверть столетия им станет не хватать «фолька» даже и для того еще более сузившегося «раума», что будет оставлен им к тому времени… А если б они только представить себе могли еще чуть более поздние времена… Впрочем, все равно шли бы, безмозглые… Им объяснили, приказали – и они поперли. Национальная особенность. Это нам, русским, сначала проникнуться надо…
В Германии, помнится, народу здорово поуменьшилось… Да и вообще в Европе. Не так вирус, как передряги всякие. Связи нарушились. Благосостоянию не вовсе конец настал – но на паразитов хватать точно перестало. Их там немало к тому времени образовалось. Как их сами немцы называли, «потомственные прожиратели социальных пособий». Те, разумеется, в криминал. Кто мог. А кто не мог, ласты затеяли клеить. Массово. Бунты. Голодные. Стрельба… Все это не то что росту народонаселения, даже сохранению уровня ну никак не способствовало. Россия ж так и вовсе обезлюдела. К двадцатым.
Помню, дали нам как-то отпуск. В этом отношении довольно скоро все четко стало, после дела недели три непременно, потом недельку-другую в себя прийти, ну, после отпуска, потом если не снова к очередному делу готовиться – то курсы какие-нибудь. Установившийся ритм. Постепенно выработался. Начальство быстро поняло, что без передышки нельзя. Была пара… инцидентов. Да и начальство… все более вменяемым, что ли, постепенно становилось. Мы тогда как раз из Афгана вернулись. Ну и поганая, скажу я вам, страна… Днем жарища, пыль, ночью холодрыга, горы голые – не спрячешься, промеж гор «зеленки», оттуда постреливают, мины… с той еще кое-где войны. Те сдохшие, впрочем, уже. Большей частью… Но и новых добавляют. С безусловно заслуживающим лучшего применения постоянством. На кой черт наших туда в 79-м потянуло, до сих пор никто понять не может. Потом американцев. Потом опять все вместе – маковые плантации уничтожать. Ну, у нас-то своя задача была. Гада одного подстеречь. Во всяком случае, нам так сказали. Что гад. Вроде плевать, а все же легче. Гада-то. Провалялись под плащ-палатками, пылью засыпанными, без малого две недели. Все на нервах. А гада того где-то еще чпокнули. Если кто думает, что спецназ – это все больше лихие кавалерийские наскоки, то он глубоко ошибается. Чаще даже наоборот. Именно вот так. Нам – спасибо, ребята, руки пожали, из семерых у трех гепатит потом. Где подцепили – Аллах его знает. Мы же решили к Коню съездить. Давно приглашал.
С Птицем. Тоже забавно. Происхождение погоняла. Земеля мой, москвич то есть. Дюже вумный. Был. Поначалу. Принялся как-то доказывать, что киви – это не только фрукт, но еще и расчетная система, а также бескрылая новозеландская птица и самоназвание новозеландцев в придачу. Садженту! Да еще и хохлу! В смысле, по происхождению и фамилии. Со всеми вытекающими из этого забавными последствиями. Сначала его так и обзывали, наподобие американского индейца, «Киви – Бескрылый Птиц». Потом остальное отсеялось. Постепенно.
На восток за Пинском – как капля. Пространство без немцев сужается, потом и вовсе без малого на нет сходит. Ближе к Припяти. Реку хорошо видно – довольно широкая, с множеством притоков, не такая извилистая, как остальные здешние реки. Во всяком случае, основное направление выдерживается четко – на восток. Леса кругом. Окружение, однако, не полное. По Припяти целых мостов не наблюдаю, кораблики же местами попадаются. Немецким здесь точно неоткуда взяться. Один даже в приток заскочил и долбит. По нему тоже. Танки. Может, и проскочат. Флотские то есть. В Днепр. Ночью. Тяжко, однако, придется. Хотя тут уже изначально Советская Белоруссия
[311]
начинается. Может, проще будет. Ну, карты там и так далее.
