Помню, был у нас, в школе когда еще, историк. Не так чтобы очень молодой, но инфантильно юный сердцем. Типа, пламенный демократ. По его выходило, кадровая армия в Отечественную вообще номер отбывала. Сплошь трусы, пьяницы, безграмотные сапоги, паникеры. Но это только те, кто не вовсе предатели. А войну – по его просвещенному мнению – выиграли такие вот, как он, учителя-историки – при этом гордо выпячивал цыплячью грудь, – призванные из запаса. Полагаю, по молодости отбыл два года партизаном, и кадровые слегка почморили мальчика. Дав ощутить собственную неполноценность и непригодность к чему бы то ни было. И нанеся тем самым смертельную обиду так никогда и не сформировавшейся психике. Действительно, он и как преподаватель мало чего стоил. Стоило подвести к любимой теме, забывал обо всем и начинал изгаляться глухарем на току. Минут на двадцать, как правило, не меньше. Одно и то же. Этим пользовались совершенно беззастенчиво и бессовестно. У нас это называлось – «завести граммофон». В конце концов его Лизка Феклистова захомутала, прости господи из параллельного класса. Наши девочки сплетничали, на спор, мол. Ей тогда шестнадцати еще не было, беременность… Может быть, даже и от будущего муженька. Чем черт не шутит, когда бог спит…
На самом деле кадровая армия абсолютно необходима, это разве что идиоту непонятно. В период между войнами, как фактор сдерживания, в начале войны, чтоб дать время на развертывание, ну, и потом, призванных из запаса кому обучать? Выжившим кадровым. Да и на верхних постах. Начиная с полка. Далеко не так просто распоряжаться и тем более командовать, как может показаться некоторым запасным историкам. Глупо только требовать, чтобы эти самые кадровые без малого святыми были. При далеко не святом-то народе. Особенно в верхах. Рыба гниет с головы, и это действительно так. Если б еще не очень задолго до тех событий военным и ментам зарплату не подняли, вообще хана была бы, for shure. А так – ничего. Не хуже других как минимум.
– Костик! – Это Катилюс, все молчал-молчал, а тут вдруг очнулся. – Ты случайно не знаешь, кто такой Гейдрих
[180]
?
– Откуда? – Вообще-то фамилия знакомая, что-то по этому поводу, как раз с этими вот временами связанное, у меня в голове крутится, но как-то невнятно. Костик же и вовсе в полном недоумении.
– А надо бы знать! – Тон слегка издевательский, но с каким-то таким… уважением, что ли, – персонально некому Костику, имеющему обыкновение летать на «чайке». За номером «Скорой помощи». – Поскольку этот самый Гейдрих, похоже, хорошенькую свинюку подложил. Именно тебе, полагаю.
– ?!
– А разве не ты над Жабчицами патрулировал, не далее как вчера утром, часов в девять или около того? На этом же самом «ястребке», под третьим номером?
– Ну я.
– Вот, значит, ты этого самого Гейдриха
[181]
и завалил. Больше некому. А он – любимец фюрера. Был. Значит, теперь ты, получается, наоборот, в смысле, не любимец Гитлера, а вовсе даже его личный враг
[182]
. «Языки» пропели. Да, и вот еще. Я тогда номер как следует не рассмотрел, не до того было… Вчера же, но чуть позже, на железнодорожных путях, не доезжая Бреста, тоже ты отметился?
– Тоже.
– М-да… Наш пострел везде поспел. Тем паче. Кстати, здорово помог, хотя двое моих там легли, к путям слишком близко… подползли. Каюсь, и моя вина. Захотелось узнать, что там немцы такое… экзотическое… затеяли. Очень мощный взрыв был. Но немцам все же больше досталось. Думал, такой бардак и паника только у нас бывают. Видал, целую пару генералов подобрал. Бесхозных. Один из штаба второй танковой группы, а второй аж из самого Берлина. Из Цоссена
[183]
, если точнее. До кучи еще адъютант с полным портфелем документов.
