Леокай прав, если слишком много врать людям, можно запросто сыграть в ящик. Мое вранье они еще простят. А вот собственное разочарование в чуде – никогда!
Скорее уж мою неспособность сотворить очередное чудо они отнесут на счет нежелания, обусловленного общей подлючестью и гнусноватостью моей личности, чем невозможности чуда в принципе. А к подобными типами разговор тут, да и везде, короткий.
Так что мне надо, исходя из всего вышеперечисленного, научиться наконец-то следить за базаром и умерить свои амбиции. Тем более что мы отправляемся в края, где нас никто не знает. А значит, можно заняться созданием подходящей репутации…
– Царь Царей Леокай на пир зовет, – вторглась в мои раздумья Осакат. – Надо идти.
– Да ну их, – лениво ответил я. – Без меня обойдутся. Опять слушать, какие они герои и храбрецы? Да еще с самого утра? Увольте! Если бы эти вояки так сражались, как жрут, в округе уже давно бы не осталось ни одного верблюжатника.
– Царь Царей Леокай велел тебе быть…
Ну раз велел, придется идти. Добрый дедушка Леокай не та персона, с кем допустимо «манкировать контрвизитом». Да и кто знает, может, на сегодняшнем пиру он соблаговолит огласить какие-то выводы из вчерашней демонстрации и долгих нудных разговоров и объяснений. (Гоголь. «Мертвые души», ежели кто не знает.)
Собрался, нацепил воинский пояс, на который чья-то заботливая рука (Осакат, конечно, кому же еще) уже нашила два новых скальпа, подхватил протазан и пошел. И вдруг снова удивился, насколько легко и естественно это у меня получилось. Увешался оружием – будто ширинку застегнул. А еще год назад предпочитал держаться поближе к бабам и детям, потому как считал, что в степи для такого, как я, слишком опасно…
На пиру нас с Лга’нхи опять усадили на почетные места. Даже на самые почетные. Как раз сразу по правую руку от Царя Царей, хотя обычно сажали где-то пятыми-шестыми, а то и вовсе по левую руку… Приятно, конечно. Но почему-то настораживает.
Сначала, ясное дело, выпили за Царя Царей и храбрых улотских «лыцарей». Но все это было пока только разминкой. Поскольку часов ни у кого не было, то время определялось с точностью «до обеда, и после обеда». Потому позванные на пир могли подтягиваться на него в течение часа, а то и двух, из-за чего традиционно все сколько-нибудь значительные события приурочивались к его середине. Так что искусство не набухаться в самом начале – тоже было своеобразным достоинством местного Политика и Царедворца.
…Ну в общем, когда подошло время, Леокай толкнул речь, в которой облизал нас с Лга’нхи с ног до головы. Обычно столько хороших слов о себе простой человек, от которого власть имущему ничего не надо, может услышать разве что на собственных похоронах. А с другой стороны – что-то в этой неприкрытой лести все-таки есть. Вроде и заставляет насторожиться, а приятно-о-о…
Впрочем, мои главные подвиги и достижения в организации сражения и победе были как-то упомянуты вскользь. Видно, все-таки Леокай не хотел лишний раз конфликтовать со своими гвардейцами. А вот зато Лга’нхи был отмечен особо и в лучших традициях «спортсменства». У него-то и самые высокие показатели по скальпам были. И безупречная техника выпускания кишок…И художественное исполнение проламывания голов на самом высоком уровне… Короче, все судья ставят 10:10, и Лга’нхи торжественно провозглашается чемпионом.
…Гы-ы!!! – Леокай уел своих выпендрежников их же оружием. Сами хвастались, у кого больше скальпов, кто первый на кого напал да как красиво супостата сделал… – вот и получите. – До результатов Лга’нхи вам, как участникам «специальной олимпиады»‘ до олимпийского чемпиона! (Специальная олимпиада – олимпиада для «особенных людей». Про участников подобных олимпиад говорят: «Даже если ты выиграл – ты все равно дебил!»)
В общем, я слушал и наслаждался, даже не особо пытаясь понять, к чему вообще все эти славословия. Просто тащился от козьей морды, которую Леокай сотворил своим воякам. Но тут вдруг речь резко пошла о том, что, дескать, и Лга’нхи, и бегающий за ним придурошный шаман – суть чужаки в Улоте. И тот факт, что они полезли за этот самый Улот биться, это, с одной стороны, конечно, прекрасно и замечательно, а вот с другой – чуть ли не плевок в морду всему улотскому воинству. И, мол, единственная возможность восстановить свою честь – это отблагодарить великого Вождя Лга’нхи так, чтобы слава о подобном подарке своим громом заглушила бы даже славу от столь великой победы.
Оно, конечно, сказано было не так – голая суть была глубоко запрятана под кружева славословий, рюшечек и оборочек. Но я вдруг как-то резко насторожился и, даже не соприкасаясь с приятелем локтями, вдруг почувствовал, как он закаменел в недоверчивой надежде… А Леокай тем временем заливался, рассказывая историю, приключившуюся во времена его прадедушки.
В тусклом свете факела, освещавшего густые клубы пыли на полу и стенах «суперсекретного отделения» сокровищницы Царя Царей Улота, мелькнул знакомый блеск. Настолько знакомый, что я даже не сразу врубился в то, что вижу. Ну подумаешь – железяка какая-то… Железяка?!?!
– Я знаю, что ты Его не заслужил… – ответил мне Царь Царей Леокай спустя пару-тройку часов после Дарения. – Но что мне оставалось делать?
После торжественной части пир быстро перешел в терминальную стадию. Все по-черному бухали и обжирались, забыв всяческие приличия. Все-таки не каждый день Величайшее Сокровище царства на твоих глазах переходит из рук в руки. Так что все приглашенные, за исключением разве что Лга’нхи, пьяного без посредства всякого пива, меня да Леокая, к тому времени убухались в полную зюзю. Потому-то я и воспользовался моментом, чтобы подкрасться к Царю Царей и задать наконец мучающий меня вопрос: «Какого хрена?» Ибо без ответа на него мне и пиво в рот не лезло.
– Это произошло еще при моем прадедушке, – начал толкать свою речь Леокай. – От Неба отвалился кусок и упал прямо ему под ноги… Он был так горяч, что даже светился, и шаман Огстай, схвативший его, обжег руку так сильно, что больше не смог ею пользоваться. Но небо приняло эту жертву, и отвалившийся от него кусок постепенно остыл и стал крепким и твердым…
Огстай прожил еще полтора десятка лет. Но кусок неба выпил из него его душу, потому что ничем другим он больше в жизни не интересовался. Он то камлал, пытаясь в видениях постигнуть суть произошедшего… то пытался обрабатывать кусок неба, надеясь придать ему те формы, что духи подсказывали в его видениях… После того как Огстай умер, за дело взялся его ученик. Он тоже всю жизнь положил на постижения куска неба. И наконец смог Постигнуть и Увидеть, и тогда создал Это!
Да. Железяка. Такая банальная в моем мире и такая удивительная тут. Но мало того, что Железяка. То, что передо мной лежало, на любом оружейном форуме назвали бы «банальный шестопер». Собственно железным, а может, даже и стальным, была только верхняя ударная часть, а метровая рукоять – обычное «железное» дерево, из которого степняки делали копья, сверху оббитая бронзой. Зато эта ударная часть была хороша. Если бы не некоторые ненужные хохоряшки и украшульки на бронзовой трубке, прикрывающей рукоять, – оружие вполне можно было бы признать плодом творчества современных XXI веку дизайнеров. Длинные, сантиметров по двадцать пять лезвия-перья, сантиметра по три-четыре шириной возле рукояти, они по серповидной дуге расширяются почти у самой вершины до семи-восьми сантиметров, образуя «ударный угол», а потом опять уходят, уже по обратной дуге, изображая этакий набалдашник. Если врезать этим «углом», он прорубит любой доспех, а если потом еще и на себя потянуть – появятся жуткие раны-разрезы. Но если даже лезвия не прорубят доспеха, сила удара переломает противнику все кости. Весу в шестопере было этак килограмма два-три. А рычаг, в виде метровой рукояти, придавал этим килограммам высокую скорость и разрушительную силу.
