Все это рассказывали ему учителя мормонской школы в тихом и спокойном классе, из окон которого был прекрасный вид на горный хребет Уосатч и где он учился. Они учились в прекрасной школе, здесь и следа не было того насилия и жестокости, которое процветало в школах больших городов, тут преподавали хорошие учителя, в основном молодые мужчины в белых рубашках с короткими рукавами и галстуках, и сами они тоже носили форму. Утром они возносили хвалу Господу, а после занятий оставались еще на час, и пастор рассказывал им о милости Его.
Если Господь будет милостив к нему — он еще раз увидит это. Он вернется в свой штат, в свою общину, станет уважаемым человеком, десятником, — потому что он воевал и проливал кровь за свою страну.
Увы…
Он даже не заметил, как к нему подкрались моджахеды — они подкрались со спины, выбили у него из рук посох и ударили по голове. Как ни странно — очнулся он от побоев, — вокруг были душманы, они перекрикивались между собой на каком-то незнакомом языке и били его, били по очереди, и каждый удар отзывался болью во всем теле. Они спешили, потому что знали, что американского летчика ищут, ищут безжалостные профессионалы, которые, стоит попасться им на прицел, не размышляя, спустят курок и потом будут вспоминать об этом вечером за кружкой пива: «Эй, Дэнни, как ты грохнул тех ублюдков, помнишь?» Те, кто его бил, не учились в школе, не молились Господу и даже Аллаху, их богу они молились, просто произнося не имеющие для них смысла звуки — как заклинания, как мантры. Они никогда не ели досыта, ни дня не учились в нормальной школе, не видели ничего хорошего ни от природы, ни от властей, и часто одежда, которая была на них, автомат, который был в их руках, и немного денег в карманах составляли все их богатство. Некоторым из них не было еще и двадцати лет, они смутно представляли, для чего они воюют и что они будут делать, как жить, когда кяфиры покинут Афганистан, бросив его на произвол судьбы. И они били американского летчика, били белого человека из другого мира, вторгшегося в их мир и волей судьбы попавшего в их руки, били жестоко, с каждым ударом вымещая на нем злобу свою, убогость и непроходящий страх.
Капитан не закрывал глаза, с каждым ударом в них вспыхивали и рассыпались звезды, но он решил умереть, глядя в небо и не закрывая глаз.
А потом кто-то резко и властно закричал что-то, а второй, не говоря ни слова, передернул затвор автомата, и талибы отхлынули от тела, потому что уже узнали — ЭТИ убивают не раздумывая, при малейшем неповиновении, для них ничего не стоит ни своя жизнь, ни чужая. Капитан почувствовал, как кто-то прикасается к нему, но прикасается не для того, чтобы причинить ему боль, а скорее — наоборот. Потом рядом что-то положили, несколько рук подняли его и переложили куда-то. Носилки — понял он. Свои? Но если свои — почему нет стрельбы, почему они не стреляли в талибов?
Додумать эту мысль капитан не успел — потерял сознание.
В сознание капитан пришел только через несколько дней. Он увидел, что лежит в больнице — в настоящей больнице, на настоящей кровати, кровать была застелена белым бельем, потолок был тоже белым, и на нем были прикрытые сейчас автоматическими жалюзи прорези системы центрального кондиционирования. Это когда уже при проектировании здания в него закладывают специальные воздухопроводы и вместо множества отдельных кондиционеров за микроклимат отвечает большая климатическая установка. Оборудование это было достаточно дорогим, в странах третьего мира его не было — а на американский госпиталь это было непохоже, потому что здание было капитальное, а не временное. Тогда — где же он находится, черт побери?
Укорив себя за ругательство, пусть и не произнесенное вслух, капитан Роуленд повернул голову. Рядом с ним на стуле сидел человек в военной форме и белом медицинском халате, накинутом поверх кителя. Человек этот был невысок ростом, смугл и узкоглаз, на его лице уже были морщины, что говорило о немалом возрасте, не меньше сорока. В руках у него был свежий номер Aviation Week на английском языке, который он с интересом читал.
Капитан Роуленд пошевелился — и военный поднял на него глаза.
— Хорошо, что вы пришли в себя, капитан Роуленд, — на академически правильном английском сказал он.
— Где я?
— Вы? Вы в военном госпитале.
— А вы кто такой?
— Я? — Потом капитан Роуленд узнает, что этот человек почему-то именно так предпочитает строить свои фразы. — Я полковник Сянь Вей, военно-воздушные силы Народно-освободительной армии Китая.
— Я американский гражданин.
— Мы знаем это, капитан Роуленд. Однако и вы должны знать вот что: от ваших бомб погиб сорок один гражданин Пакистана. Вам не кажется, капитан, что государство Пакистан вправе получить от вас ответы на кое-какие вопросы?
Капитан закрыл глаза.
23 октября 2012 года
Пакистан, пограничная зона
Полковник Главного разведывательного управления НОАК, известный как Джозеф Ли
Особенностью всех современных войн является то, что в них нет победителей, есть только проигравшие. Победителем чаще всего оказывается кто-то третий.
Тот кто смотрит на войну со стороны.
Автор
Размышления о современной войне
К восьмому дню общего наступления стало понятно, чем все это закончится — победой. Пусть промежуточной — никто не мечтал об окончательной, — но все же победой. Военной победой одной стороны и политической — другой.
Несмотря на колоссальное превосходство моджахедов в живой силе и значительную поддержку местного населения почти по всему Афганистану, несмотря на успехи, достигнутые в первый день, когда удалось в полной мере использовать фактор внезапности, несмотря на потери, которые для американских военнослужащих подбирались к третьей сотне за восемь дней — к восьмому дню кампании стало понятно, что победа будет на стороне американцев. Те, кто говорил, что американская армия — колосс на глиняных ногах, что американские солдаты не могут воевать без доставки памперсов, теперь сквозь зубы признавали, что недооценили американцев, те же, кто говорил, что американская армия сильна, — теперь могли убедиться, насколько она сильна на самом деле.
За восемь дней общего наступления талибам не удалось поставить под свой контроль ни одного сколь-либо значимого города и не удалось захватить силой ни одного объекта, который контролировали американцы. Оставшись в отрезанных от основных сил передовых базах, с нерегулярным снабжением, американцы сражались жестоко и упорно, живя впроголодь, не только без памперсов, но иногда и без воды — и все же не оставляя позиции. Уже к концу первого дня американским офицерам удалось восстановить управление своими подразделениями, а также и Афганской национальной армией и полицией, вернее — тем, что от них осталось. Снабжение какое-то тоже удалось наладить, хотя это был тонкий ручеек по сравнению с тем, что было, — но все же. На некоторые окруженные базы пришлось сбрасывать управляемые парашюты с грузами с самолетов, взлетающих аж из Казахстана, — но командиры баз зачастую говорили: выбросьте из контейнеров все дерьмо, положите туда медикаменты и как можно больше боеприпасов, остальное нам не нужно. Американец, загнанный в угол, — очень опасный американец, и талибы это хорошо узнали на своей шкуре.
