– В отличие от вас?
– Что за абсурд вы несете!
– Советую вам не делать еще более абсурдных заключений. Я просто хотел убедиться, что на вкус вы так же неприятны, как на слух.
Она воззрилась на Рейфела, по-прежнему лежавшего на снегу в такой небрежной позе, словно под ним был мягкий диван. Что это он мелет?
Офелия было нахмурилась, но тут же подняла брови.
– Я действительно так неприятна на вкус?
– Вне всякого сомнения, – ухмыльнулся он.
Боже, да он, кажется, дразнит ее! Никто и никогда ее не дразнил: порукой этому был ее обычный неприступный вид, который она так старательно репетировала перед зеркалом. Впрочем, до сих пор никому не приходило в голову бросаться в нее снежками.
Офелии было слишком весело, чтобы закончить всю сцену на столь мрачной ноте. Поэтому, обдумав свою реакцию, она поняла, что не стоило так ершиться из-за обычного поцелуя, который наверняка ничего не значил. В конце концов недаром Рейф заслужил репутацию повесы должно быть, он привык к подобным приключениям.
– Мои снежки чаще ваших попадали в цель, – усмехнулась она.
Очевидно, это был ее способ признаться, что она слишком близко к сердцу приняла случившееся. Нечто вроде невысказанного извинения.
– Вовсе нет! – засмеялся Рейфел, вставая. – Но ваша меткость – выше всяких похвал. Должно быть, в детстве вы немало практиковались.
Офелия мгновенно застыла и насторожилась.
– Нет, никто не хотел играть со мной в снегу.
Его веселость тут же испарилась.
– Надеюсь, это неправда, Фелия.
– Конечно, неправда, – согласилась она, только чтобы сменить тему.
– Значит, так и было?
– Я просила вас не затрагивать эту тему, поэтому помолчите! – бросила Офелия, отходя.
Жаль, что прогулка не удалась!
Глава 14
Ее смех продолжал звенеть в ушах Рейфела. Он предчувствовал, что никогда не забудет этих звуков, как и минут, проведенных наедине с Офелией.
Рейфел и сам не предполагал, что начнет бросаться в нее снежками. Он как раз заканчивал завтрак, когда в окно увидел Офелию, и решил выйти из дома и присоединиться к ней. То, что последовало за этим, было совершенно неожиданным для обоих.
Сегодня он едва узнал ее. Какая разница между женщиной, смело отвечавшей на обстрел снежками, и той особой, которую ненавидели окружающие. И она вела себя совершенно естественно, в этом Рейфел был уверен. Она не пыталась одурачить его, притворяясь, что полностью «изменилась». Просто он вдруг увидел еще одну сторону ее характера, недоступную остальным: восхитительную игривость.
Он не жалел об этом своем порыве… а вот потом зашел слишком далеко. И повел себя как глупец, поцеловав ее. С его стороны это было вполне естественным желанием, а вот она могла подумать бог знает что. Но ее губы были так близки, смех переливался веселыми трелями, а сама она была невыразимо прекрасна! Он просто не смог устоять. Но потом вдруг ляпнул, что хотел проверить, действительно ли она неприятна на вкус. Какая чушь! Он мог бы придумать предлог получше – и так и сделал бы, не будь совершенно ошеломлен и околдован поцелуем.
Рейфел нашел Офелию в гостиной. Она стояла перед окном, выходившим на задний двор. Следы их борьбы были видны повсюду, и измятый снег на том месте, где они возились на земле… Вспоминала ли она о том, как им было весело, или о поцелуе?! Хотя… не слишком ли он самоуверен, считая, что она думает о нем?
Собственно говоря, о чем она думает, оставшись в одиночестве? Черт подери, его постоянно разбирает любопытство и желание побольше узнать о ней и о деталях, не имеющих ничего общего с причиной, по которой он привез ее сюда.
– Готовы к пытке раскаленными угольями? – беспечно спросил он.
Она даже не вздрогнула от неожиданности: должно быть, услышала его шаги. И не потрудилась спросить, что он имеет в виду. Ведь это Офелия первая упомянула пытку раскаленными угольями.
Но он расслышал ее вздох.
– Разумеется, – грустно ответила она.
Сознание собственной вины! Оно внезапно захлестнуло Рейфела и едва не задушило. Прикусив губу, он смотрел вслед понурившейся девушке. Та направилась к дивану и села, не глядя ему в глаза.
Какого черта? И почему он должен терзаться угрызениями совести из-за желания помочь ей? Не Рейфел, а Офелия только выиграет от его усилий… правда, он выйдет победителем в пари с Дунканом, но в масштабе предстоящих ему трудов это казалось такой безделицей! Особенно теперь, когда он осознал, что просто хочет помочь Офелии. Что-то повлияло на характер девушки, и, возможно, ему следует узнать, что именно.
Он устроился рядом, отметив, что она поспешно отодвинулась.
– Видите ли, я не кусаюсь, – с некоторым раздражением бросил он.
– А мне кажется, что кусаетесь.
– Это намек на поцелуй? Или на обещание поджарить вас на угольях?
– И то, и другое.
Она налила себе чашку чая из чайника, возвышавшегося на столе. Тут же стояла и корзинка со сладостями, но она даже не взглянула на них.
– Можно и мне чашку?
– Наливайте! – отрезала она.
Уже лучше. Ему невыносимо видеть ее в таком состоянии. А уж когда она плачет… Куда спокойнее, когда она злится и сыплет колкостями.
Ему пришлось налить себе чай. Боясь, что она снова начнет вздыхать, он заметил:
– Оставлю пирожные вам. Вы слишком худы.
Она впервые подняла на него глаза:
– Вовсе нет!
– И слишком бледны, – добавил он для пущего правдоподобия. – Ни малейшего румянца.
– Как и должно быть.
– А я думал, что вы хотите выглядеть наилучшим образом.
– Я и так прекрасно выгляжу. И омерзительно красива.
Омерзительно?! Погодите! Он верно расслышал?! И откуда такая горечь?
– Да, – бодро согласился он. – Омерзительно. До тошноты.
Голубые глаза подозрительно сузились:
– И совершенно ни к чему это подчеркивать.
– О, прошу прощения. Давайте лучше обсудим еще один из слухов, которые вы распускали.
Если он хотел сбить ее с толку, так резко сменив тему, ничего не вышло. Она с любопытством взглянула на него:
– Да, прошу вас, поясните. Я что-то не припомню ничего подобного.
– Думаю, ваша подруга, вернее, бывшая подруга, не согласится с вами. На что там жаловалась Мейвис? Вы сказали, что она лгунья и всегда готова вонзить другу в спину кинжал?!
