Наутро Рейфел выехал в Норфорд-Холл. После бессонной ночи, проведенной за сочинением письма Офелии, он слишком устал, чтобы допытываться, почему Аманда решила ехать с ним. Почти все утро он просто дремал в экипаже. Но когда, уже ближе к полудню, окончательно проснулся и заметил сестру, сидевшую напротив и пытавшуюся читать роман, несмотря на толчки и тряску, все же осведомился:
– Кажется, ты решила меня защищать, сестрица?
Аманда подняла глаза от книги:
– Мне почему-то показалось, что ты нуждаешься в защите.
Он шутил, а вот сестра, кажется, – нет. Неужели что-то неладно?
– Почему? Я не сделал ничего дурного. Отец скорее всего просто сердится, что я до сих пор не был дома.
– Или услышал о твоем путешествии в деревню, в обществе Офелии. Должна заметить, ты так и не объяснил мне, что все это значит.
Рейфел подозрительно прищурился:
– Надеюсь, ты ему не проболталась?
Аманда приняла обиженный вид:
– Ты действительно считаешь, что я способна на такое?
– Помнишь, как в десять лет ты побежала к отцу доложить о новой крепости, которую я построил?!
– Да, но тогда ты изуродовал садовый лабиринт, прорубил новый выход в самом неподходящем месте, а я только что научилась сама выбираться на волю и так этим гордилась! Но тебе нужно было выстроить эту чертову крепость и облегчить мне задачу… кроме того, я была совсем еще ребенком.
– Ты и сейчас ребенок.
– Да как ты смеешь?
Они беззлобно препирались остаток путешествия, которое оказалось не слишком длинным. Впрочем, учитывая склонность Рейфела поддразнивать не только приятелей, но и родную сестру, подобной перепалки следовало ожидать. Но когда до Норфорд-Холла оставалось совсем немного, оба смущенно замолчали, словно предчувствуя неладное.
Герцогский особняк был так велик, что виднелся уже издалека. Здесь жили их семья и слуги, так долго работавшие у герцога, что стали почти родственниками.
Воспоминания, связанные со старым домом, внезапно нахлынули на Рейфела и наполнили его сердце теплым ощущением покоя и довольства.
Два дня Офелия не покидала своей комнаты. Боялась, что разразится слезами, если кто-то просто глянет на нее косо. И тогда она непременно пристрелит наглеца. Иногда она испытывала странную боль в груди, которую облегчал очередной поток слез, а временами бывала охвачена таким гневом, что действительно была готова убить… и не первого попавшегося беднягу, а его…
О, как она зла на себя за дурацкую доверчивость! Вообразила, будто Рейф действительно хотел помочь ей. На самом же деле он старался выиграть пари. И затащить ее в постель. Притворялся, что она ему безразлична, но скорее всего с самого начала задумал сделать ее своей любовницей. Настолько опытный обольститель, что она даже не сообразила, что ее соблазняют!
А перед глазами все стояли приятели, насмехающиеся над ней…
Даже Сэди не смогла заставить Офелию разговориться. Прежняя тактика молчания не действовала. Еще один недостаток навсегда остался в прошлом?
Но и мать ничего не смогла от нее добиться. Офелия никому не признается, какой дурой оказалась.
Но Мэри была человеком настойчивым и не собиралась сдаваться, пока не приведет Офелию в себя. Поэтому, когда мать в очередной раз постучалась к ней, Офелия попыталась ее успокоить.
– Надеюсь, тебе уже лучше? – спросила Мэри, просунув голову в дверь.
– Все в порядке, мама. Тебе абсолютно необязательно ходить вокруг меня на цыпочках. Я совершенно оправилась.
Она солгала. Но что поделать? Нельзя, чтобы мать и дальше беспокоилась за нее! А в глазах Мэри плещется неподдельная тревога.
– Может, поговорим о том, что случилось?
– Лучше не надо. Я сама виновата: поверила тому, что просто не могло быть правдой.
– Но надеюсь, ты сумела это пережить?
– Да, конечно. Навоображала себе бог знает что! На самом деле это не так уж и важно!
Офелия попыталась растянуть губы в улыбке, почувствовала, что губы жалобно кривятся, и поскорее отвернулась, чтобы Мэри ничего не заметила.
– Удивительно, что отец ни разу не попытался меня увидеть, – продолжала Офелия. – Подумать только, я уже два дня как не охочусь за мужем, а ему будто все равно! Я думала, что он уже скрипит зубами и готов меня придушить.
– Все это весьма странно, но мне редко доводилось видеть его в таком прекрасном настроении, как в эти дни. – Мэри задумчиво нахмурилась. – Он даже не прочитал мне нотацию насчет того, что мы без его ведома отправились на бал. Говоря по правде, в последний раз он так радовался, когда получил двойную прибыль от вложений в какое-то предприятие. Возможно, на этот раз произошло то же самое.
– Видимо, он не любит рассказывать тебе о своих финансовых делах.
– Господи, ну конечно! Он считает, что подобные вопросы выше моего понимания.
Офелия рассмеялась. Впервые с ночи бала в доме Уилкоттов.
– По-моему, ты могла бы кое-чему его научить…
– Шшш… – улыбнулась Мэри. – Ему лучше этого не знать. Пусть его иллюзии, вернее, заблуждения, остаются при нем.
Теперь Офелии было не до смеха. Она с трудом сдержала презрительную реплику в адрес отца и тут же удивилась себе. К чему беспокоиться? Можно подумать, мать не знает, как она относится к родителю!
Поддавшись порыву, она неожиданно выпалила:
– Знаешь, мама, иногда я мечтаю, чтобы ты призналась, что имела любовника до моего рождения и я дочь этого любовника!
– Дорогая, – вздохнула Мэри, – временами я тоже жалею, что не могу сказать ничего подобного, хотя бы ради тебя. Знаю, вы никак не можете поладить, и это просто ужасно. Но я люблю его. Он хороший человек, просто временами бывает чересчур целеустремленным.
– Да, во всем, что касается меня.
– Именно. Но не расстраивайся, дорогая. Когда-нибудь ты вспомнишь это и улыбнешься. Я просто уверена!
Офелия посчитала это утверждение весьма сомнительным, но ничего не сказала матери и подошла к письменному столу, где громоздилась очередная гора приглашений на сегодняшний вечер.
– Можешь все это выбросить, мама. Мне никуда не хочется ехать. Но можно принять какое-нибудь приглашение на завтрашний день. Выбери сама. Люблю сюрпризы.
Мэри кивнула и направилась к двери, но остановилась на пороге:
– Надеюсь, ты спустишься к ужину?
– Вряд ли. Но знаешь, обещаю перестать хмуриться. Не волнуйся, все хорошо. Я дурно спала ночью и намерена лечь пораньше.
Глава 37
Весть о приезде Аманды и Рейфела мгновенно распространилась по всему дому, вероятно, потому, что Аманда визжала от восторга, оглушительно приветствовала и обнимала каждого, кто появлялся в холле. Даже бабушка, привлеченная шумом, выглянула из комнаты и крикнула с верхней площадки:
