Тегеран… Неужели кто-то что-то понял?
Старик был мудр и опытен, он давно не верил в совпадения. Тем более — в такие. Если на должность посла в Тегеране, городе, на который он ставил очень многое, назначают послом опытного разведчика — это не просто так. И с этим надо что-то делать — возможно, даже уже спасать то, что еще можно спасти…
— Судьба… — тихо проговорил старик по-русски.
— Что, простите? — встрепенулся Калановский.
Старик не ответил.
В прошлом году он избавился от своего самого страшного соперника. Соперника, которому стала известна его тайна. До самого конца старик почти не надеялся, что ему удастся выиграть. Шла игра — стратегическая игра, и старик не был уверен в том, что его соперник не знает о ней и не попытается помешать, просто из чувства ненависти. Но он выиграл — с помощью доверенных людей удалось отстранить соперника от руководства спецслужбами, а потом смертник, обвязанный поясом с пластитом, довершил дело. Остальное прошло как по маслу, и результаты были даже лучше, чем это им планировалось.
Но судьба — та самая проклятая судьба, которая есть только у русских и которая, видимо, тайно подыгрывает им — в очередной раз передернула колоду карт. И теперь человек, которого его старый соперник признавал достойным, по странной прихоти судьбы назначен послом. Проклятие, послом. А кем на самом деле?
Неизвестно…
Нет, надо играть. Нельзя останавливаться…
Поглощенный мыслями, старик даже не ощутил толчка, когда шасси легкого реактивного самолета коснулось посадочной полосы.
Самолет был маленьким, сервиса в нем не было никакого — один пилот, и все. Зарулив на стоянку в спецсекторе, он вышел из кабины, молча откинул люк и выдвинул трап. Путешествие закончилось.
Старик выбрался первым, огляделся по сторонам — их уже ждали. Два черных седана «Штайр» — лицензионные «Бенцы» стояли нос к носу, образуя букву V метрах в десяти от самолета. Несколько человек в одинаковых темных костюмах застыли возле машин. А у самого трапа, раскинув для приветствия свои коротенькие жирные ручки, стоял не кто иной, как полковник Рудольф Добель. Глава иностранного отдела Хаупткундшафтштелле
[62]
.
Старый извращенец…
— Здравствуй, дорогой друг! — Полковник весь светился от радости, хотя старик на это не обращал никакого внимания.
— Доброго здоровья и тебе, — сухо ответил сэр Джеффри Ровен, резво, через две ступеньки, несмотря на возраст, спустившийся с трапа.
— А я почти не верил. Еще бы — сам сэр Джеффри вернулся! Ну, теперь мы покажем им всем класс работы!..
Да уж… только тебе и показывать…
Полковника Рудольфа Добеля сэр Джеффри знал еще по прежним временам и никаких добрых чувств к нему не испытывал. Кокаинист, педераст, обжора — просто омерзительный тип. Поразительно, как при таком образе жизни у него не сгнили мозги.
— Помнишь Остбанхофф?
[63]
— Стараюсь забыть, — сухо ответил сэр Джеффри. — Мой спутник, ты его знаешь.
— Да, конечно, конечно…
По тому, как тепло обнялись глава австро-венгерской разведки и глава польской экстремистской организации, сэр Джеффри заподозрил неладное и в отношении Калановского. Педераст педерасту — друг, товарищ и брат.
— Мы так и будем тут стоять, пока нас не сфотографируют, или все-таки уедем отсюда? — осведомился сэр Джеффри.
— Да, да, конечно, — засуетился Добель и, переваливаясь с ноги на ногу, заспешил к машинам, — прошу, господа…
В Австро-Венгрии сэр Джеффри до этого был два раза и старался больше не бывать — только по долгу службы, как сейчас. Несмотря на почтенный возраст, он никогда не определял себя как человека старого или даже просто пожилого. Поэтому ему нравились города, брызжущие энергией, — Нью-Йорк, Варшава, Москва. А здесь, в Вене, на всем лежала печать какого-то застоя. Благородного увядания. Болота. Не вонючего, а такого, как на картине. Изумрудного цвета и с лягушками. Омерзительными, надо сказать, лягушками.
— Ты ведь у нас в новой штаб-квартире не был? — Добель плюхнулся на переднее сиденье «Штайра» и теперь ехал, повернувшись своим отвратительным, багровым от нездорового образа жизни и излишеств лицом к собеседникам. — Такое здание построили, просто ах… И никто не знает, старую штаб-квартиру мы сохранили. Там даже актеров специальных наняли, а русские их фотографируют. Вот ведь смех…
Идиот…
— Рудольф, на твоем месте я бы не был так уверен насчет русских, — заметил сэр Джеффри. — Те, кто недооценивал русских, плохо кончили.
— Да брось.
Машина свернула с короткого, широкого шоссе, ведущего из Швехата, города-спутника Вены, в саму Вену.
— Эту дорогу мы тут построили. Хорошая дорога, она потом на курорты уходит. Я там был… надо бы и вам курорты посетить…
Да заткнешься ты или нет?!
— А вот и наше новое обиталище…
Серая коробка офисного здания и в самом деле мелькала за рядом тополей ухоженного парка.
Серый «Вандерер-такси», стоящий на обочине, вдруг мигнул фарами.
— Останови! — резко потребовал сэр Джеффри.
Добель недоуменно взглянул на британца, но отдал команду, и оба «Штайра» остановились у обочины, сразу за «Вандерером». От такси к «Штайру» заспешил какой-то невзрачный господин, охрана Добеля сразу взяла его в наблюдение.
— Кто это?
— Это, — сэр Джеффри улыбнулся, — один хороший человек. Его зовут Мечислав Генрихович, он раньше занимал высокий пост в русском МВД. А теперь работает со мной. Надеюсь, ты не обидишься на меня, что я не предупредил, что нас будет трое?
На Добеля жалко было смотреть.
Кабинет Рудольфа Добеля располагался на втором этаже невзрачного серого большого здания, без видимой охраны и с вывеской какого-то акционерного общества над входом. «Заводы Штайр», кажется, крупнейшая австро-венгерская монополия, если не считать «Шкоду», производившая почти все — от стрелкового оружия до автомобилей. В приемной — секретарь мужеска пола, в кабинете — какие-то цветы, источающие омерзительно приторный запах, мешающий думать. Вместо канцелярских или обычных стульев — глубокие кожаные кресла. Хорошо, что хозяин этого кабинета не перенял скверную привычку некоторых венгерских аристократов — красить губы женской губной помадой. И без этого хотелось блевануть.
Подали чай с влитой в него толикой коньяка — это немного примирило сэра Джеффри с окружающей действительностью.
— Нам нужно немного подкорректировать план, — заявил сэр Джеффри, стоически выслушав все словоизлияния собеседника.
