Желтый прямоугольник погас…
Сотник указал рукой направление — вперед.
Огородами решили не идти — и в самом деле собаки, может, у кого собака на ночь спущена с цепи. Проблем не оберешься. Ломанулись улицей, внаглую — перебегая от столба к столбу, избегая желтых конусов света от горящих вовсю фонарей. На Дону по ночам без дела свет не жгли. А тут — Европа…
Чебак показал знак опасности — и сам мгновенно упал на землю. Его примеру тут же последовали остальные…
— Еще Польска не сгинела
[71]
… — донеслось негромкое…
Человек, который шел по улице в такой поздний час, вовсе не был пьяным или загулявшим. Наоборот, он шел ходко, не шатался от выпитого, посматривал на дома. Сотник приготовил пистолет, хотя понимал, что нарвутся — и наглухо его валить нельзя. Идет человек — и идет, преступления же в этом нет. По башке рукояткой пистолета и связать, наверное, так…
Разгадка была простой — человек остановился около богатого двухэтажного дома, что-то поднял с земли, резко распрямился, размахнулся. Едва слышно звякнуло окно.
Через несколько секунд в одном из окон второго этажа призрачно мелькнул огонек свечи, потом открылась форточка — и из нее что-то выбросили, что-то, что едва слышно звякнуло о камень. Человек огляделся по сторонам, подобрал выброшенное и полез через высокий, каменный, ограждающий дом забор.
Понятно… к паненке своей пошел.
Они ждали еще минут пять, прежде чем убедились, что все тихо и их никто не заметил. Потом пошли к площади прежним порядком.
В любом польском поселении имеется площадь. Так же как в казачьих куренях — в русских поселениях площадь необязательна, а тут она есть всегда. Вокруг площади вращается вся общественная жизнь села, тут обязательно есть костел, есть кавярня
[72]
, есть и присутствие
[73]
местное. Сама площадь обычно круглой формы, обрамленная каменными домами, замощенная камнем и аккуратно убираемая. Европа…
Выйдя на площадь, Певец и Город пошли в разные стороны, как бы обхватывая ее. Ни присутствие, ни кавярня уже не работали — это тебе не трактир, где до утра шумят. Только фонари, чьи кованые чугунные столбы красиво обрамляли площадь, подобно стражникам, берегущим ее покой, светили мертвенно-бледным светом, и вокруг них вертелась мошкара.
Шаг. Еще шаг…
Машина была уже совсем рядом, настолько рядом, что чувствовался запах соляра, тяжелые шаги по мостовой, запаленное дыхание — трое мужчин носили что-то тяжелое, стремясь перетаскать все, что нужно, как можно быстрее.
Сотник откинул с глаз уродливый прибор ночного видения, подождал, пока глаза немного адаптируются к темноте. Проверил пистолет.
— Здорово вечеряли, панове! — улучив момент, сказал Велехов, ступая вперед и выходя из-за кузова машины. — Никак винокурите здесь…
Один из грузчиков, самый молодой, выронил из рук тяжелый, пятидесятилитровый пластиковый бочонок со спиртом себе на ногу и заполошно взвыл:
— У… матка боска…
— Руки в гору!
[74]
— негромко, но внушительно произнес сотник.
Второй, постарше — у него в этот момент не было в руках ничего, он только что забросил бочонок в машину, — сместился влево, рука змеей скользнула за спину…
Хлоп…
Лязг затвора был слышнее, чем выстрел, десятимиллиметровая тяжелая тупая пуля врезалась в правую руку, напрочь перебив кость…
— И-ы-ы… — взвыл поляк, хватаясь за искалеченную руку, кровь из которой мгновенно пропитала рукав.
Третий бухнулся на колени.
— Нэ пуцай! Нэ пуцай! Мы цивилы, цивилы, нэ пуцай!
[75]
С противоположной стороны с таким же пистолетом в руках выступил из тени Певец, красная точка лазерного прицела плясала на спине третьего…
— Ты серб?
— Арнаут! Арнаут
[76]
, нэ пуцай!
— Руки в гору! Второй, вяжи их!
Пока сотник держал контрабандистов под прицелом, Певец осторожно приблизился, заковал в наручники сначала того, что выл, стоя на коленях, потом того, кто уронил канистру себе на ногу. Пошел к третьему.
— Осторожно! У него ствол!
— Бросай оружие! — крикнул Певец, стоя сзади так, чтобы контрабандист не мог его видеть…
Здоровой рукой контрабандист осторожно достал из-за пояса пистолет, отбросил. Глухо стукнул о брусчатку металл.
— У… москальско семя!
— Мы казаки! Руки держать на виду!
[77]
Сыто лязгнули раз за разом наручники, защелкиваясь на запястьях.
— Проверь подвал.
— Есть! — Певцов развернулся, пошел к подвалу…
— Всэ едно мы вас вэбьем, москальско семя, — злобно процедил раненый. — Еще Польска не сгинела…
[78]
— Не надорвись, — спокойно посоветовал сотник, — как с каторги выйдешь, милости просим за добавкой…
— Пан казак, пан казак, — зачастил второй, — деньги возьми… диты малы, есть просят. Пусти, Христом-Богом прошу.
