– Эй, иди сюда! Я нашел кое-что!
Татицкий пошел на голос – напарник его стоял перед длинной батареей холодильников, их было не меньше двадцати штук, и они стояли в ряд, как в торговом центре. На каждом из них горел зеленый огонек – включено.
– Проверим?
Поручик не успел воспротивиться – напарник, не предпринимая никаких мер предосторожности, открыл дверцу:
– Ни фига себе!!!
Все полки были уставлены какими-то упаковками, на многих было написано по-русски.
– Та-а-к… Что это? Ага – красная рыба. Копченая! И в нарезке!
Забыв про осторожность, напарник зубами вскрыл взятую из холодильника упаковку, сунул кусок одурительно пахнущей рыбы в рот:
– Здорово!
– Э, а если это отрава?
– Да какая отрава! Зачем это надо – они что, специально в вакуумную упаковку запаивать бы стали? Попробуй, не пропадать же. Сухпай осточертел.
Татицкий взял упаковку и себе, открыл, попробовал – и в самом деле рыба. Ему попалась не красная, но вкусная, в каком-то желе.
Пока поручик подкреплялся рыбой, напарник успел проверить, что находится в еще нескольких холодильниках, потом открыл какой-то большой ящик и застыл в изумлении.
– Ну надо же… Красиво живут!
В ящике ровными рядами висела колбаса в палках – ее, похоже, коптили в этом ящике и подавали к столу свежей.
Напарник, орудуя ножом, снял две палки колбасы и сунул себе в рюкзак, при этом как-то ухитряясь отправлять в рот и остатки рыбы. Потом деловито срезал еще две палки, протянул Татицкому:
– На, держи! Она сухая, копченая, не портится. В самый раз.
Поручику стало стыдно – все-таки он был русским солдатом, а в русской армии никогда не поощрялось мародерство. Но, с другой стороны, они никого не грабят, потому что хозяев нет, не отнимают последнее и берут ровно столько, сколько могут съесть. Наверное, это нормально, не пропадать же добру…
Поэтому он взял обе палки, уместил их в рюкзаке.
– Тут, похоже, одна жрачка хранилась. Хорошо…
На поясе у напарника замигала огоньком вызова рация, он подмигнул, снял ее с пояса:
– Одиннадцатый на связи… нет, господин майор, мы на склад со жратвой набрели… все чисто, никаких следов. Есть!
Повесив рацию обратно, он сказал:
– Приказано двигаться дальше. И запомнить это место, какой-никакой, а приварок. Потом тщательнее посмотрим, что тут еще есть…
Вместе они вышли в коридор – свет здесь горел, но только аварийный. Осторожно вскрыли еще одну дверь, сунули зеркальце…
– Кажись, кухня… – прокомментировал напарник, – здоровая…
Держа наготове автоматы, они вошли: кухня – опасное место, в ней можно спрятаться, есть и ножи, и электричество. Она и в самом деле была огромной, оборудование самое новенькое, сверкало хромом и оцинковкой.
Прикрывая друг друга, они прошли всю кухню. Никого нет, аварийное освещение от неизвестно где работающего дизель-генератора не может разогнать тьму. В кухне не было ни единого окна, дворец был построен так, что вспомогательные помещения находились как бы в скале, а господские, хозяйские – над ней.
– Кажется, чисто – облегченно проронил напарник.
– Да…
– Эх, пожрать бы сейчас!..
– Ты же только что жрал…
– Так это сухомятка. Какой смак. А вот сейчас плова бы навернуть. С бараниной. Я, брат, в Туркестане служил, там этот плов на каждом шагу готовят. Такая вкуснотища…
С этими словами напарник заглянул в здоровенный, закопченный казан для плова, неизвестно как тут оказавшийся. Высотой он был в полтора метра, подогревался горелками снизу.
– А это что такое…
Поручик Татицкий, настороженный внезапно изменившимся тоном напарника, подошел, сунулся в казан. То, что стояло на его дне, злобно подмигнуло ему красным глазом…
День 08 августа 2002 года
Персидский залив
Эскадра-17
– Господин капитан первого ранга, вас просят срочно пройти на пост связи…
Капитан первого ранга Вирен, правнук прославленного адмирала Вирена, геройски погибшего в двадцать первом в бою с линкором HMS «Rodney», тяжело вздохнул. Ему не нравилось то, что сейчас происходило, ему не нравилось и то, чем он сейчас занимался.
Так получилось, что Андрей Вирен родился в семье, где флотоводцами были прадед, дед и отец, дед дослужился до контр-адмирала, а отец – до полного адмирала, командующего Флотом открытого моря. Соответственно и у Андрея выбора, по какой стезе идти, по сути, не было – Нахимовское училище, потом от гардемарина – и по всем ступеням флотской лестницы. Это в семье даже не обсуждалось, а у Андрея был не такой характер, чтобы взбунтоваться и послать всю семью в известном направлении.
Еще с детства у него обнаружились способности к математике, в Нахимовском оказался неплохой преподавательский состав, но Андрей развивал свои способности и сам. К двенадцати годам он понял, что может перемножить несколько трехзначных цифр в уме. Поэтому-то он и пошел по минно-торпедной части – и то, и другое требовало повышенных математических знаний и точного расчета. А сейчас, к тридцати восьми и званию капитана первого ранга, он имел больше двадцати статей, опубликованных в специальных математических журналах, под псевдонимом, естественно, звание кандидата наук и неоконченную докторскую по высшей математике.
Тем не менее нельзя было назвать его плохим или слабым офицером, он с детства рос в офицерской семье и знал, как надо принимать решения, а дисциплинированный математикой ум помогал их принимать. В оперативном штабе семнадцатой эскадры он должен был заниматься минными постановками, чтобы прикрыть эскадру от многократно превосходящих сил вероятного противника, но только когда они дошли до места, выяснилось, что ставить минные поля на одном из самых оживленных в смысле судоходства уголков мира – смерти подобно. Россия все же была цивилизованной державой и не могла допустить того, чтобы любое гражданское судно наскочило на выставленную минную банку, тем более что война официально никому не объявлялась. В итоге капитан первого ранга Вирен стал помогать контр-адмиралу Борису Евстафьеву, отвечающему за тыл и снабжение группировки, и тут его немалые математические способности и дисциплина помогли хоть как-то разобраться в воцарившемся бардаке и взять под контроль важнейшие функции тыла – снабжение воюющих группировок боеприпасами и эвакуацию раненых. Увы, но тыл русской армии всегда был слабым местом, тут не хватало дисциплинированных, педантичных (и, увы, не умеющих воровать) немцев.
В разговор адмирала фон Пильхау и капитана второго ранга Каляева он встрял случайно, просто видел и отца, и деда ругающимися, и вид брызгающего слюной на подчиненных адмирала не вводил его в ступор. Все думали, что под раздачу попутно залетит и он сам, но адмирал фон Пильхау вместо этого назначил его на важнейший сектор работы. Возможно, тут свою роль сыграло то, что адмирал фон Пильхау хорошо помнил отца капитана первого ранга Вирена и не решился обострять с сыном комфлота, тем более что тот был ни в чем не виноват.
