В одном из множества вспомогательных помещений аэропорта, которое находилось на ремонте и поэтому пустовало, сидели пять человек. Это были молодые люди с курчавыми темными волосами и черными глазами, самому старшему из них минуло двадцать восемь, а самому младшему – восемнадцать. Они стояли на коленях, и их лица были обращены к кибле
[8]
, отметке, сделанной мелом на стене. Они творили молитву Аллаху, искренне ища его милости и бакакята
[9]
.
Бисми Лляхи, таваккяльту ґаля Лляхи, ва ля хауля ва ля куввата илля би-Лляху. Аллахумма, ин-ни аґузу би-кя ан адилля ау удалля, ау азилля, ау узалля, ау азлима, ау узляма, ау аджхаля, ау йуджхаля ґаляййа. Аллахумма, ин-ни аґузу би-кя ан адилля ау удалля, ау азилля, ау узалля, ау азлима, ау узляма, ау аджхаля, ау йуджхаля ґаляййа…
[10]
Все они родились и выросли в Российской Империи и были полноправными подданными Его Величества, все они ходили не в медресе, а в светскую школу, все они получили должное образование, трое из пяти работали, еще двое учились. Ни один из них не подвергался насилию со стороны государственных структур, а отец одного из них даже был главным инженером на нефтеприисках и мог себе позволить виллу на берегу Мраморного моря. И тем не менее все пятеро были фанатиками, готовыми отдать, не раздумывая, свои жизни во имя торжества Халифата, принять шахаду и попасть в рай.
Это было новое поколение джихадистов. Эти не помнили, что когда-то была независимая Османская Империя. Этих никто никогда не унижал, и они не вставали на джихад из потребности свершить кровную месть по отношению к русскому государству или к отдельным подданным. Эти не были нищими и не вставали на джихад из-за нищеты. Просто они верили в то, что делают, и считали, что поступают правильно…
Когда они сотворили положенное ду’а, заговорил Ахмед. Он был самым старшим из них и являлся работником аэропорта. Благодаря ему и еще одному человеку удалось пройти в закрытую зону и всем остальным. Ахмед был самым опытным – и каждого из оставшихся четверых он лично привел в исламский комитет.
– Братья мои… – сказал Ахмед, – сердце мое переполняется от любви к вам и ко всем моджахедам, что сейчас делают джихад против неверных. Время неверия, время покорности, время ширка и поклонения тагуту завершилось. Пришло время действовать. Мы все грешны, Аллах тяжело карает нас за наши грехи и грехи наших отцов. Наша земля, где мы когда-то были полноправными хозяевами, находится под пятой кяффиров, а мы все – для них рабы. Когда-то давно полумесяц властвовал от южных морей и до большого северного океана – теперь на нас плюют. Все это – расплата за асабию, за грех ширка, за трусость. Когда-то вся земля русистов была нашей – сейчас им принадлежит наша земля.
Но время сокрытия закончилось! Каждый из нас должен внести свой вклад, каждый из нас должен пролить свою кровь за торжество таухида во всем мире, каждый абд’Аллах
[11]
должен принести и положить свою душу перед Господом миров, доказывая серьезность своей веры. Нас мало, но от нашей решимости умереть во имя Аллаха содрогнутся сердца миллионов, то, что мы сделаем, будет лучшим из ибадатов
[12]
, как лучшим из ибадатов, самым угодным из всех является газават
[13]
. Я верю в вас, братья мои, в вашу силу и в вашу решительность, и верю в то, что рано или поздно я встречусь с вами в раю, где мы будем вместе с братьями, которых мы не знали и которые так же, как мы, вышли и погибли на пути джихада. Аллах Акбар!
– Аллах Акбар!!!
…Примерно через полчаса небольшой тягач подкатил к борту 1-1-4 Константинополь – Санкт-Петербург несколько больших контейнеров. В таких контейнерах, которые специально и формой, и размерами подходили под фюзеляж самолета, на борт доставили вещи пассажиров, питание, почту и некоторые другие грузы, владельцы которых оказались достаточно состоятельными, чтобы раскошелиться на перевозку их именно таким образом. Водитель тягача отцепил поезд с контейнерами и покатил по своим делам, а через несколько минут подоспевший погрузчик и несколько уставших рабочих аэропорта перегрузили контейнеры в готовящийся к отлету самолет. Контейнеры были запломбированы.
– Алия! Алия!
Алия, одетая в форму «Северо-западных линий» восхитительная брюнетка, немного не дотягивающая ростом до модельного стандарта, всего сто семьдесят, но компенсирующая это безупречной фигурой 92–59–92, обернулась на зов.
– Да, Владимир Дмитриевич…
Пожилой, в насыщенно-синей летчицкой форме первый пилот Владимир Дмитрухин недовольно смотрел на Алию.
– Что с тобой сегодня?
– Нет… ничего.
– Трап уже убрали. Закрывайте, давайте быстрее, у нас «окно» десять минут.
– Да, Владимир Дмитриевич, сейчас.
Окинув в последний раз взглядом сверкающее стеклом и полированной сталью здание авиавокзала, Алия потянула за ручку, и толстенная дверь с легким шипением встала на место. Она повернула ручку, загерметизировав салон, и законтрила ее, потом посмотрела на панель индикаторов. Индикатор помигал, затем загорелся зеленым – герметичность обеспечена.
Можно лететь.
Алия вышла в салон огромного пассажирского двухпалубного экспресса, они летали между двумя столицами Империи каждые три часа, перевозя по четыреста десять пассажиров в трех классах: высшем, бизнес-классе и туристическом классе. Экономического класса на этом маршруте не было вовсе, экономическим летали другими самолетами, другими авиакомпаниями.
Самолет был настолько большим и современным, что когда он находился на земле – не было понятно, они уже начали выруливать или все-таки стоят на месте, но по едва уловимым признакам она поняла, что самолет уже сдвинулся с места, они выруливали на взлетную.
По рядам шли стюардессы, расспрашивали пассажиров, все ли в порядке, помогали пристегнуться, профессионально улыбались всем и каждому. Алия была старшей стюардессой, ей уже не нужно было этого делать. Одному Аллаху ведомо, сколько она шла к своей цели и сколько ей пришлось вынести ради этого.
