11
Утром я проснулся от шума. Кричали люди, много людей. Время от времени слышались свистки городской стражи, где-то сыпалось выбитое стекло, живо напомнив о вчерашнем убийстве.
– Что там? – спросил я у стоящего в дверях трактирщика, вглядывающегося в скопившуюся в конце улицы толпу.
– Охрана валашского посланника ночью зарезала двоюродного племянника Дурного, с семьей и прислугой, – ответил тот, не оборачиваясь.
– Откуда узнали?
– Сын выжил, мальчишка, не добили случайно, защитили Брат с Сестрой. Узнал одного.
– И что теперь?
– Народ особняк посланника громить кинулся, те насилу отбились. Теперь там городская стража и «воронов» отряд пришел, оцепили.
– А что оцепили-то?
– Так посланник же, нельзя его, неприкосновенный, – явно с сожалением ответил трактирщик.
У меня аж спина захолодела. Сразу представилось, как от нас с Ниганом быстро избавляются.
– Как думаешь, что будет? – спросил я.
– Кто его знает, – пожав плечами, ответил трактирщик.
В этот момент в зале появился Круглый, позвал жестом, увлек в дальний угол, к столу, что притулился за высоким каменным боком печи. Сел, предложил сесть напротив, сказал:
– Хочешь на золотой поспорить, что я знаю, о чем ты думал?
Его маленькие холодные глаза, так противоестественно смотрящиеся на круглом ухмыляющемся лице, уперлись прямо в мои.
– На деньги не спорю, – усмехнулся я, не отведя взгляда. – Не везет мне в таких спорах.
– И сейчас не повезло бы, – усмехнулся он. – Если бы от тебя избавиться хотели, то зарезали прямо в фургоне, в темноте. Мне люди нужны надежные, – помолчав, добавил он. – Большие дела впереди, с наличными силами не справиться. Понимаешь меня?
– Понимаю, – кивнул я.
Ну, что же, так тоже быть может. Завязали они нас на себя так, что не отвяжешься теперь. Да и верно то, что планов у них много, это я и сам понимаю.
– Раз понимаешь, так идите в полк, займитесь службой. Вскоре снова понадобитесь, уже надолго и всерьез. Впрочем, сейчас вместе пойдем, чтобы у вас проблем не было.
На этом разговор с ним закончился, оставив некий непонятный осадок в душе. Арио вроде как намекнул, что ночью сегодняшней было только начало, а все основные «подвиги» впереди еще.
С конюшни привели оседланных лошадей, для Круглого со Злым и для нас с Ниганом. Тесак и Голодный сегодня не показывались, может, их здесь уже и не было. Я взобрался в седло сильной рыжей кобылы, немного взбрыкнувшей подо мной, но быстро успокоенной. Тронули коней, сразу разбившись на пары, причем рядом со мной оказался Арио.
– Из вольных, как я сказал, отдельный взвод будет, – заговорил он так, словно продолжая ранее прерванный разговор. – Разведка, дозоры, партизанщина. Не только ваш взвод, таких несколько сбивают, из разных людей. Пока сотней будете, дальше посмотрим. Командиром к вам Хорг Сухорукий, слышал про такого?
– Не довелось, – покачал я головой.
– Хотя и верно, откуда вам в вашей степи слышать было, – усмехнулся Круглый. – Из горцев человек, но уже лет двадцать как в вольных ротах. Во время Угольной войны был у Дикого Барона, с сотней горцев чуть не половину вражеских обозов разбил и командование всей осадной артиллерии однажды вырезал. Тогда и Сухоруким стал, ему в рубке на левой руке сухожилие подсекли. Известный человек.
– Верно, есть такие у горцев, – нейтрально ответил я. – Много воюют, люди опытные.
– Такой и будет, – подтвердил Круглый. – А подчиняться будете опять же мне. Дикому Барону тоже, разумеется, но если я что-то скажу – это как глас с небес.
Я ничего не ответил.
Кони шли шагом, дорога вела через город. А в городе явно назревали беспорядки. Большая толпа стояла возле особняка за высоким решетчатым забором – красные лица, злые, все больше пьяные. В руках у многих палки, лопаты, камни. Оружие верноподданным низкого звания здесь не полагалось, так что в этом особняку повезло. Над особняком уныло повис в знойном безветрии флаг Валаша и рядом с ним – вымпел князя.
Двор посольства камнями забросан, в окнах ни одного целого стекла. Вдоль забора вытянулась цепь «Могильных Воронов», уставивших в сторону толпы сверкающие штыки на длинных пехотных винтовках. Вдоль их строя прохаживался взводный, заложивший руки за спину и мрачно поглядывающий в сторону горожан.
На пыльной мостовой были видны следы крови, причем немало. Большая ее лужа сверкала и на посольском крыльце – там тоже кому-то досталось. Кровь уже начала спекаться, превращаясь в студень, над ней жужжали мухи.
Арио проехал мимо толпы с каменным лицом, не проявив никаких эмоций. Я скосил глаза на Нигана – тот явно чувствовал себя нехорошо, понимал, откуда все безобразия пошли. Да и мне понемногу понятна становилась если не вся схема, то ее часть. Интересно было лишь узнать, в каких отношениях был Борхе Дурной со своим покойным родственником и выиграл он что-то в результате убийства или проиграл?
Одним валашским посольством дело не ограничилось. По мере того как мы приближались к Храмовой площади, бывшей центром Ирбе, приближался и шум. Грохот, крик, свистки, пару раз хлопнули револьверные выстрелы. Пронеслась пароконная коляска с перепуганными дамами, которой правил не менее испуганный кучер, нахлестывающий лошадей. Метались люди, затем навстречу нам пробежал какой-то оборванец, зажимающий руками голову, с которой чуть не ручьем лила кровь, оставляющая следы на пыли. По поперечной улице проскакал разъезд из «Волчьей Головы», лица рейтаров были злы.
Храмовая площадь широка, просторна, грязна и запружена мечущимися по ней людьми. Чиновники городской стражи, размахивая дубинками, силились разогнать толпу, выносившую из храма утварь и растаскивающую во все стороны. Мародеры были обоих полов: и мужчины, и женщины, хватало даже детей. Все орали, свистели, какой-то полицейский чин, забравшись на подножие массивной храмовой колонны, что-то кричал, но голос его совершенно терялся за шумом. Тогда он дважды выстрелил в воздух из револьвера, что держал в руке, но на выстрелы никто не обратил внимания, разве что самые ближние к нему люди испуганно шарахнулись в стороны.
– Храмом монофизитствующий правит, высокосвященный Ларде, – усмехнувшись, пояснил Круглый Арио. – Сам из графства Свирре, но в Ирбе за полномочного посланника валашского клира. Сам не пойму, как люди додумались и храм громить, не иначе подсказал кто. Почему охрана посланника на убийство пошла – понятно, покойный Ролт посланника Арнеля недавно публично оскорбил, а вот с высокосвященным неожиданно вышло.
При этих словах Арио осклабился, довольно-таки злорадно. Я даже догадался, кто мог мародерам подсказать.
Между тем крики с противоположной стороны площади усилились, превратившись из торжествующих в панические. На площадь с двух сторон ворвались конные рейтары, размахивая плетьми. Серебряные волчьи головы на их шлемах сверкали под солнцем как ртуть, ухоженные кони лоснились, плети мелькали как молнии. Толпа шарахнулась сначала в одну сторону, затем в другую, за навесами маленького рынка, что был в середине площади, началась давка, кто-то истошно, на одной ноте, кричал.
