Утром мы вернулись к себе и обследовали двери: в гостях у
нас кто-то побывал, основательно пройдясь по всему дому. Оставалось только
надеяться, что ничего интересного он не нашел. Нам совершенно не хотелось
отправиться вслед за Максимычем.
Да, тот у амбара явно любил компанию и потянул за собой
других. Даже думать не хотелось, кто следующий?
Следующими будем мы. Это я поняла, как только Сонька
возникла в понедельник в моей квартире. У меня весь день было ужасное
предчувствие, а тут ввалилась Сонька, и на ней, как говорится, лица не было.
— Ты чего дохлая такая? — спросила я.
— Славка, чтоб ему пропасть…
Я облегченно вздохнула.
— Пошли в кухню, чай пить с вареньем.
Черная смородина. Будешь?
— Буду! — Сонька села к столу и ложку схватила.
— Полотенце на колени положи, — сказала я, потому
что Сонька была в моем костюме, а у нее прямо-таки дар сажать пятна.
— Да ладно. Я аккуратно.
— Вот уж не поверю. Чего случилось? — спросила я,
хотя про Славку мне было неинтересно.
— Представляешь, пока мы в деревне были, этот подлец
меня ограбил. Взял у тети Веры ключи, ты знаешь, я ключи у нее оставляю (я
знала, что в противном случае Сонька их непременно бы потеряла и не смогла бы
попасть в собственную квартиру).
Ну, вот, так этот подлец пришел к ней, взял ключи, якобы я
просила кое-какие вещи привезти на дачу, и меня ограбил. Форменным образом. И
что мне теперь делать?
В милицию заявлять?
— Заяви.
— Ну, не чужие мы с ним все-таки люди.
— Так ведь все выгреб. 600 долларов, что на черный день
были, и золото. Все золото уволок.
— Тогда заяви, — кивнула я. Сонька была вялой и на
себя непохожей. Именно такое ее состояние навело меня на мысль… — Нет, только
не это! воскликнула я и уставилась на нее.
— Кто ж знал, Греточка. Я ведь спрятала.
Вместе с кольцом и серьгами.
— Медальон? — спросила я. Сонька испуганно
кивнула.
— Греточка…
— Убогая ты моя, я ль тебе не говорила, что брать его
опасно?
— Греточка, — приготовилась реветь Сонька.
— Ну, вот, — сказала я. — Здорово повезет,
если смерть у нас будет легкой.
— Я ведь…
— Пей чай и молчи.
Сонька торопливо пила чай, конечно, с ложки капало, и подол
моего любимого костюма пошел пятнами.
— Ой, — произнесла Сонька тонким-тонким
голоском. — Я нечаянно. Честно.
— Ерунда, — улыбнулась я и опрокинула вазочку с
вареньем ей на грудь. Мне сразу стало легче, я смогла даже допить чай, хотя
Сонька визжала, топала ногами и грозилась меня убить. Я смотрела на стену перед
собой и размышляла о тщете всего сущего.
— Гретка, — позвала Сонька, вдоволь наоравшись и
переодевшись в другой мой костюм, — надо Славку искать.
Разумеется, подруга была права.
— Сколько, говоришь, он денег прихватил?
— 600 баксов.
— 600 долларов пропить надо. Где он, как ты думаешь?
— Да где всегда, в «Витязе».
«Витязь» — забегаловка средней руки.
Главной ее достопримечательностью, кроме чудовищной грязи,
был зал с очень низким потолком, где стояли два бильярдных стола.
Славка мнил себя непревзойденным игроком в бильярд и здесь
просаживал свои деньги, когда они у него случайно появлялись.
— Поехали, — сказала я, — может, он еще не
успел медальоном похвастать.
Мы поймали такси и махнули в «Витязь».
— Смотри, Славкина машина, — обрадовалась Сонька,
завидев на стоянке перед рестораном знакомую «девятку». Я не смогла скрыть
вздоха облегчения, но, как выяснилось, радовались мы зря: Славки здесь не
оказалось. Мы раз пять прошлись по залам, заглянули в бар, но его так и не
нашли. Зато в баре сидел Славкин друг Олег. Сонька направилась к нему. Я ждала
у стойки, она вернулась через десять минут, едва живая.
— Ну? — спросила я.
— Хуже не бывает. Славка ошивался здесь со вчерашнего
дня. Проигрался. Доллары еще вчера спустил. И медальон ставил. Олег видел. А
сегодня к обеду заявился, при деньгах, видно, где-то занял, — Сонька
запечалилась. Олег говорит, полчаса назад видел, как Славка выходил отсюда с
двумя какими-то парнями.
— Куда выходил?
— Не знает. Столкнулись в дверях.
— Все, — обреченно заявила я, — Славку мы
больше не увидим.
Я была права. Прождав часа четыре, мы поняли всю
бессмысленность этого занятия и вышли из ресторана. Машина по-прежнему
находилась на стоянке, но я почему-то была уверена, что ей нужно искать другого
хозяина.
— Гретка, ты только не злись, — канючила
Сонька, — может, я, конечно, и виновата, но я не нарочно. Давай дружить,
а?
— Давай. Перед смертью нужно все прощать друг другу.
— Плохи дела?
— Возможно, бывают и хуже, но мне о них ничего не
известно.
— И что же нам делать?
— В милицию идти, сдаваться.
— Это что же, с тюрьму?
— Ну, не хочешь в тюрьму, давай в могилу.
В могилу Сонька не хотела, она посопела и опять полезла ко
мне:
— Греточка, ты ж такая умненькая-преумненькая, неужели
ничего придумать не можешь?
— Ничего, — отрезала я, — идем в милицию.
— Сами себя в тюрьму сажать? — ахнула Сонька.
— Нет, сообщить о пропаже твоего возлюбленного.
Пропажа возлюбленного милицию не взволновала.
— Давно пропал?
— Часов пять. — Милиционер заскучал, а когда
узнал, что Сонька не является законной супругой пропавшего, и вовсе потерял к
нам интерес. Мы вышли из отделения: я усталая, Сонька взбешенная.
— И таким козлам сдаваться? — бушевала она. —
Да пусть меня повесят!
— Возможно, нам повезет меньше… Вот что, поехали к
Игорьку.
— К какому Игорьку? — не поняла Сонька.
