— Да, слышал я про этот медальон, — заявил он
наконец весьма неохотно. — Есть в городе человек, Витька Рахматулин.
Крутой, полгорода под ним ходит. Вот один из его ребят перед Первым мая пропал,
зовут Илья Большаков, у него такой медальон имелся.
Слухи разные ходят, то ли убили его, то ли сам сбежал, и
вроде при нем были большие деньги. Очень большие, не для вас и меня, для
Рахматулина. Соображаете?
— Дела, — сказала Сонька. — А где же они?
Ничего при нем… — Я пнула ее ногой со всей силы, на которую была способна, и
она заткнулась, но ненадолго. — Гош, так ты сходи к этому типу и объясни,
что к чему, как медальон к нам попал, и все такое…
Гоша криво усмехнулся:
— Ага, будет он меня слушать. — Представляю, чего
ему стоило это признание, стало ясно: дела наши из рук вон плохи.
— Может, послушает? — не унималась Сонька.
— Как же, меня и близко к нему не подпустят. Во-первых,
я из другой команды, мне придется своим объяснять, что к чему, а во-вторых, не
тот я человек, чтобы Рахматулин меня слушал.
— Ладно, — сказала я, придав своему голосу
возможную теплоту. — Нет, так нет, попробуем еще что-нибудь придумать.
— Может, вам уехать ненадолго, Маргарита? —
предложил он. — Ну, пока я все не выясню и вообще..
— Куда ехать, Игорь? У меня работа. И на что жить?
— Кое-что у меня есть… Ты не думай. — Далее он
стал путано объяснять, что именно я не должна думать. Сонька все это время
пребывала в подозрительной задумчивости, я поначалу решила, что она готовит
себя к бегству с последующей эмиграцией, но по нездоровому блеску в глазах
поняла, что это не так. Сонька размышляла. Дело это для нее трудное и поглощало
подругу целиком.
Мы выжидательно смотрели на нее, не решаясь прервать столь
важный процесс. Тут она подняла брови и спросила:
— А этому Витьке Рахматулину сколько лет?
Гоша задумался.
— Да, наверное, ваш ровесник.
— Он, случаем, раньше не жил на Садовой? Гимнастикой не
занимался?
— Он и сейчас на Садовой живет, коттедж отгрохал в три
этажа. А гимнастикой…
Точно, ведь кто-то говорил мне, что он чуть ли не чемпионом
был, ей-Богу!
Сонька плотоядно ухмыльнулась.
— А выглядит он как? Невысокий, смуглый, темные волосы
и светлые глаза, на подбородке шрам, хотя, теперь он, может, и не заметен.
Лицо Гоши по мере описания становилось все более
озадаченным.
— Точно, — кивнул он, с любопытством глядя на мою
подружку. — Я его два раза видел, близко. Про шрам не скажу, не заметил, а
все остальное точняк.
Я хмурилась и смотрела на Соньку: ее связи с уголовным миром
были для меня новостью.
— Где его можно найти? — между тем спросила
она. — Домой как-то неудобно, вдруг женат.
— Он постоянно бывает в ночном клубе «Айсберг». В
нижнем баре у него что-то вроде штаб-квартиры.
— Ясно, — сказала Сонька, поднимаясь, —
считай, дело в шляпе.
— Может, объяснишь? — поинтересовалась я, когда мы
уже были в моей квартире.
Сонька обворожительно улыбнулась и заявила:
— Он мой одноклассник. В девятом и десятом классе был в
меня влюблен. До безумия.
Это естественно — влюбиться в Соньку мог только сумасшедший
или предрасположенный к помешательству.
— Шрам на подбородке — на память обо мне, на коньках
катались. — Далее я выслушала первый рассказ о Витьке Рахматулине, за ним
последовал второй, третий, потом рассказы хлынули бесконечным потоком.
— Стоп, — сказала я, — нам нужно его найти, и
желательно сегодня.
Сонька кивнула:
— Поедем в «Айсберг». — Тут она на мгновение
задумалась, а затем развернула кипучую деятельность. — Подумай, что
наденем. Надо ж выглядеть. не могу я предстать перед ним ободранной кошкой.
Все мои вещи были извлечены из шкафа и разбросаны на диване.
— Ну? — спросила Сонька, примеряя фиолетовое
платье.
— Нормально.
— На тебе лучше, ты его и наденешь. А я малиновый
костюм.
— Но там пятно.
— А чего до сих пор в чистку не снесла?
Живешь — свинья свиньей.
— Свинья та, кто пятно поставила.
— Это я, что ли?
— А то…
— Пятно большое?
— А ты умеешь ставить маленькие?
— Ну, иногда.
Мы занялись пятном. Сонька успела рассказать еще пяток
историй об однокласснике, но они не показались мне особенно полезными из-за
срока давности. С пятном было покончено, и мы занялись корректировкой внешнего
вида.
— Он, кстати, неровно дышал к блондинкам, слышь,
белокурая бестия…
— Как же он с тобой оплошал?
— Я — это я, ты ж понимаешь… — Я понимала. — В
общем, на девок он всегда заглядывался, боек был… С возрастом эта черта должна
усилиться, я правильно выразилась?
— Правильно.
— Вот. Нам главное к нему подъехать, а там не я, так ты
его сделаешь. В юности он был очень ничего.
— А кто из вас кого покинул? — спросила я, и
Сонька задумалась.
— Черт его знает, годов-то сколько… Я хочу сказать, не
вчера это было, разве вспомнишь?
— Да уж, не вчера, — согласилась я, — но
лучше б ты вспомнила, а ну как он на тебя здоровенный зуб имеет.
— Да брось ты, старая любовь долго не забывается, вот
увидишь, встретит как родных.
Мне очень хотелось поверить в это. Подготовка к встрече была
закончена, но отправляться в клуб было еще рано, и я решила использовать это
время для инструктажа.
— Ты поняла, что именно должна ему сказать?
— Поняла, что я, дура какая, что ли?
— Он может задать дополнительные вопросы.
— Как будто я не найду, что ответить.
— Это меня и беспокоит.
— Началось… Опять ты со своей национальной
въедливостью…
