Ты ж собиралась экономить.
— Ты самый близкий для меня человек.
Я нахожусь на грани…
— Отойди от нее в сторонку, — мне стало стыдно, и
я, сменив тон, спросила:
— Чего у тебя?
— Славка — подлец…
— А, про Славку я все знаю.
— Нет, не все, — разозлилась Сонька, —
приезжай, поддержка нужна.
— Приеду, — вздохнула я, — в пятницу.
— В пятницу твоя помощь может уже не понадобиться.
— Ты не топиться ли собралась?
— А что, получше меня люди руки на себя накладывали.
Вот Анна Каренина…
— Она под паровоз бросилась, — уточнила я.
— У меня «Тарзан» под боком.
— Семь километров. Ты ленивая, пока доплетешься,
передумаешь.
— Остри себе на здоровье. Конечно, моя жизнь в
масштабах человечества мало значит, но нет человека, который был бы, как
остров, сам по себе, каждый человек — это часть материка…
Тут до меня дошло, что Сонька цитирует Джона Донна, которого
не может знать в силу своей беспросветной дремучести.
— Эй, — насторожилась я. — Это еще откуда?
— Это Хемингуэй.
— Ты читаешь Хемингуэя? — опешила я.
— Да.
— Врешь, — теперь я испугалась, и было чему:
Сонька ничего интеллектуальнее мексиканских сериалов на дух не выносила.
Приходилось признать, что с ней в самом деле что-то не
так. — На какой странице? — все еще не теряя надежды, спросила я.
— На двести тринадцатой… Хочешь, расскажу о чем?
— Нет, — всерьез разволновалась я, — может,
тебе не стоит читать, может, ты лучше телевизор посмотришь?
— Не вижу смысла, — вздохнула Сонька.
— Ладно, поищем вместе.
— Приедешь?
— Приеду.
— С «Тарзаном»
— Очумела, что ли? Семь километров пешком.
— Я тебя на велике встречу.
— Иди ты со своим великом знаешь куда!
Попрошу кого-нибудь подвезти.
— Картошки захвати.
— Что, у тебя картошка кончилась?
— Она и не начиналась, кто ее сажал?
— У Максимыча купишь, — сказала я и повесила
трубку.
День, который начался так паршиво, не сулил ничего хорошего.
Если бы голова моя работала исправно, я бы забыла этот разговор через полчаса.
Но я-то знала, что поеду к Соньке, буду слушать ее бесконечное нытье и рассказы
про подлеца Славку. К несчастью, слова: дружба, ответственность, верность — для
меня пустой звук. Правда, сейчас дружба казалась мне глупостью, а мой поход
через лес — следствием белой горячки. Впереди вырисовывался деревянный мост,
это значит, что прошла я только два километра. Да, день не задался.
Договорилась с приятелем, что он отвезет меня к Соньке, прождала его больше
часа, он позвонил, страшно расстроенный, и сообщил, что у него угнали машину,
прямо со стоянки возле дома. Сделав несколько бесполезных звонков, я поняла,
что если хочу попасть к Соньке, придется мне добираться «Тарзаном». И вот
теперь бреду в темноте по лесу, стучу зубами от сырого воздуха и страха, а ради
чего? Чтобы спасти Соньку? Ее надо от самой себя спасать, но это, к сожалению,
невозможно!
Я ускорила шаг, чуть согрелась и почувствовала себя несколько
лучше. Все бы ничего, да завтра на работу, впрочем, первое занятие в четыре,
успею отдохнуть. Сейчас приду, напьюсь чаю, завалюсь спать…. Из кустов шумно
выпорхнула птица. Я вздрогнула, а потом засмеялась. Просто удивительно, как
меняются ощущения, лишь только окажешься в темноте. Вот я, к примеру, совсем не
трусиха, да и чего мне бояться? Зверья? Так ничего опаснее зайца здесь не
водится, лесные разбойники тоже как-то не прижились, а вот иду и вздрагиваю от
каждого шороха. Днем — совсем другое дело: шла бы не торопясь, птиц слушала и
радовалась, что вырвалась из города. Тропинка устремилась в гору, и я вместе с
ней, вот поваленная береза, значит, осталось мне чуть больше двух километров. И
тут до меня дошло, что идти придется мимо кладбища.
Я машинально взглянула на часы: полночь.
Ну надо же… В рассказы о привидениях я, конечно, не верю, но
кому придет охота идти ночью в лесу мимо деревенского кладбища? Конечно, его
можно обойти. Только в такую темень заблудиться проще простого, да и крюк
приличный… Бегом, и направо не смотреть.
Решившись, я пошла быстрее, кладбище вот-вот должно было
показаться за деревьями. И тут… Свет, тусклый, блеклый, какой-то призрачный,
слабо пробивался сквозь ветви. В первое мгновение я хотела заорать и броситься
по тропинке назад, но что-то меня удержало. Я замерла, вытаращив глаза, и
стояла так пару минут, прежде чем до меня дошло: свет этот не имел никакого
отношения к мистике: вплотную к кладбищенской ограде, представляющей собой
деревянные столбы, соединенные между собой слегами, лопнувшими во многих
местах, стояла машина. Свет ее габаритных огней я и увидела. Облегченно
вздохнув, я прошла еще пару метров и встревоженно притормозила. За оградой
вырисовывались две фигуры и, если я в состоянии что-то понимать, рыли могилу. Тут
до меня дошло, что встреча с привидениями далеко не самая опасная вещь на
свете, поэтому тихо сползла на землю, под прикрытие куста бузины. Я могла
заметить их слишком поздно от этой мысли мороз пошел по коже. Что они тут
делают? Неужели могилы грабят? Очень некстати я вспомнила «Тома Сойера»:
«Неожиданно показавшаяся из-за туч луна осветила лицо индейца Джо…» Ну, надо
же…
Глаза привыкли к темноте, и я неплохо видела обоих мужчин:
голова одного то исчезала, то снова показывалась из ямы, второй стоял наверху,
метрах в двух от машины, и поглядывал по сторонам. Я поплотнее прижалась к
земле, но наблюдать продолжала.
И о Соньке подумала: а что если ей придет фантазия меня
встречать? Нет, Сонька спит, как сурок, и обо мне думать не думает. Впервые
мысль о се безответственности меня порадовала.
— Ну, — проронил тип, стоявший наверху, и я от
неожиданности вздрогнула. Второй вылез из ямы и сказал:
— Порядок.
Лицо его оказалось в полосе света, и я его, конечно,
запомнила, хотя мне этого совершенно не хотелось. Мое единственное желание в
этот миг очутиться как можно дальше отсюда.
Они подошли к машине, открыли багажник и вытащили оттуда
что-то большое и тяжелое. Я зажала рот рукой, чтобы не заорать, потому что
вдруг поняла это труп.
