— А кто должен появиться в нашем окружении?
— Думаю, те, кто Славку увел.
— И он их не знает? Да что ж это за бандит такой, коли
не ведает, что у него под носом творится?
— Он, может, и ведает, а вот мы — нет.
Ладно, ложимся спать. Устала я, еле на ногах стою.
Однако спать не получалось, мы продолжали изводить друг
друга бессмысленными вопросами. После часа ночи в дверь позвонили. Мы
вздрогнули и уставились друг на дружку.
— Не открывай, — зашептала Сонька.
Я подошла к двери и робко спросила:
— Кто там?
— Маргарита, открой, это я, Игорь.
Я облегченно вздохнула и открыла дверь.
Гоша выглядел так, словно встретил привидение.
— Ты чего? — опять испугалась я.
— Разговор есть.
Тут вышла перепуганная Сонька, тараща глаза.
— Чего по ночам людей пугаешь?
— Просто так не пришел бы. В общем, дело такое. Я
сегодня с Брауном ездил, сопровождал то есть. Встретился он с каким-то мужиком.
Такой солидный, и разговор у него… короче, не из наших. Они с Брауном о
Рахматулине говорили. Тут такое дело: убийство заказное…
— Ну и что? — взъелась Сонька. — Мыто здесь при
чем? Стоило людей будить, чтоб страшные сказки рассказывать.
— Потому и бужу, что все это вас напрямую касается.
Рахматулин киллера нанял, чтоб с одним мужиком разделаться, из какой-то фирмы
мужик, и дела там, нам не разобраться. Так вот, киллер заказ выполнил. Человек
он серьезный, о нем прямо легенды ходят, вроде никто и никогда его не видел, а
кто видел, тот уж не расскажет.
Кличка у него Оборотень. И связаться с ним можно было только
через одного человека:
Илью Большакова. Смекаете, куда ветер дует? Этот самый
Большаков должен был киллеру деньги передать, плату за убийство и то есть.
Большие деньги. Только сгинул он вместе с большими деньгами, и ни одна живая
душа не знает, что с ним. Рахматулин должен с киллером расплатиться, а чем?
— Что ж, у него денег нет? — удивилась Сонька.
— Таких, может, и нет. Их ведь собрать надо, а деньги в
деле. И Оборотень на него зуб поимел, потому как оплата задержалась и человек
Витькин сгинул. Хотя, может, сам Оборотень его и пришил, поди разбери. Короче,
Браун решил во всем этом поучаствовать, уж очень ему хочется, чтобы Оборотень
его от Витьки вашего избавил.
— Дела, — сказала Сонька, — еще б понять
чего-нибудь.
— Только это еще не самое паршивое.
Браун сказал, слух прошел, что две какие-то девки убийц
Большакова видели собственными глазами, видели, как труп его на деревенском
кладбище зарывали, и сами потом к Рахматулину пришли и в доказательство
большаковский медальон показали.
— Вот гад! — ахнула Сонька. — Выходит, мы
вроде приманки.
— Точно. Найти вас проще простого.
Брауну на это много времени не понадобится. И не только
Брауну. Если Оборотень Большакова не убивал, ему тоже интересно будет на убийц
взглянуть. А теперь вы мне скажите: что на кладбище видели?
— Ничего. Максимыч, может, и видел, но нам не
сказал, — прервала я затяжное молчание.
— Маргарита, мотать вам надо. Убьют вас ни за что ни
про что, и понять ничего не успеете.
— Куда нам бежать? — вздохнула я. —
Прятаться? Не найдут, так от тоски свихнешься, много ли напрячешься. Нет,
прятаться я не буду. Ты как? спросила я Соньку.
— Я — как ты. Скажешь прятаться — спрячусь, нет —
значит, нет. Беженцев и без нас хватает, может, побираться начать на старости
лет?
— Дуры вы, вот схлопочете пулю…
— Ты нас не пугай, сбежать всегда успеем, может,
как-нибудь и выкрутимся.
— Ага, давайте.
— Они что же, при тебе говорили? — спросила я.
— Как же… по нужде пошел, а они по аллее прогуливаются,
вот я, точно индеец, за ними…
— Ты, Гош, поаккуратней.
— Поучи… Уезжаете или нет?
— Не-а, — ответила Сонька, выдав лихую
улыбку. — Гретка умная, что-нибудь придумает. Что мы, дуры какие, квартиры
бросить и без штанов бежать, нет уж, мне наш город нравится, пусть другие
бегут.
— Отважная очень, — съязвил Гоша. У меня не было
Сонькиного оптимизма, но как-то так выходило, что бежать нам некуда.
Проводив Гошу, мы легли спать, только уснуть оказалось делом
нелегким.
Сонька глаза в потолок таращила, потом ко мне полезла:
— Гретка…
— Помолчи.
— Может, нам правда сбежать. Страшно.
— Будет совсем страшно, сбежим. А сейчас заткнись.
— Ты подумать хочешь? Думай, думай… — Сонька затихла и
лежала, не шевелясь. А я пыталась думать. Первый стопроцентный факт — Большаков
зарыт у амбара. Но знаем об этом только мы, для остальных это совсем не факт.
Второй: убийца — парень на «восьмерке», его я видела в ту ночь. Номер машины
имеется, и установить владельца нетрудно. Здесь сразу два «но»: во-первых, это
опасно, во-вторых, машина может быть ворованной. Кто-то схватил связного, то
есть Илью Большакова, и зверски пытал. С какой целью? Хотел узнать, где деньги?
Сомнительно: деньги должны были находится у него. Хотел узнать, кто такой
Оборотень?
Зачем? Допустим, он просто любопытный.
Или имел на Оборотня зуб. Или смертельно боялся его.
Большаков мог рассказать о киллере, а мог и не рассказать, хотя очень
сомнительно, что человек смог вынести такие пытки и промолчать. У Рахматулина
сейчас требуют деньги. Кто? Оборотень, пожалуй, это тоже факт, именно он Витьку
звонками в тоску вгоняет. А Витька распускает слух, что мы видели убийц. Для
чего?
Для того, чтобы их выманить. Их или Оборотня. Может, он
решил деньги сэкономить и с ним разделаться? Рахматулин врет, что проверял
могилу. Почему? Объяснений этому я не нахожу. Теперь во все это еще и Браун вмешивается,
пылая желанием разделаться с конкурентом. И мы умудрились влезть во всю эту
кашу. Пора бежать! Я вздохнула, Сонька сразу заворочалась.
— Злиться не будешь, если спрошу: чего надумала?
— Спи, несчастная.
— Мысли одолевают. Чего делать-то будем?
— Будем ждать гостей.
