— Появился ты очень некстати. Гостей жду. Ты случаем не
из них?
— Что?
— Ничего. Если гость, то уже понял, а если нет, то и
понимать ни к чему. Лоб заклеен, жить будешь. Я дурака с вами валяю, а мне на
работу пора.
— Я ж на машине. Где работаешь?
— Во Дворце культуры.
— Так это пять минут.
— Теперь я точно знаю, хочешь завязать теплые и
дружеские отношения, огрей мужика чашкой, — подвела итог Сонька.
Закончив работу в половине шестого, я вышла из подъезда и
недовольно посмотрела на небо. До сей поры погода стояла по-летнему теплая, а
сейчас вдруг испортилась.
Пасмурно, ветер холодный. Я попыталась думать о чем-то
приятном, чтобы настроение поднять, но не получилось.
— Привет, киска, — услышала я, повернулась и
увидела Глеба. Он стоял, привалившись плечом к колонне, и улыбался. Правда, не
так, как утром, широко и лучезарно, а грустно, я бы даже сказала,
нерешительно. — Как наши дела? Начнем ссориться?
— Чего ж нам ссориться? — я пожала плечами.
— Не знаю, Сонька говорит, у тебя характер нордический.
Просто беда.
— Когда успели о моем характере побеседовать?
— Когда ты на работе была. А меня с вашей стоянки
погнали.
— И правильно сделали.
— Машина в переулке. Сейчас подгоню.
— Глеб, — позвала я.
— Да?
— Ты зачем приехал?
— Как зачем? Хотел тебя увидеть. Утром мы вроде бы
друзьями расстались, вот и решил успех закрепить, вдруг завтра у тебя
настроение испортится?
— Понятно. Что ж, иди за машиной.
— Дождь обещали, — заметил он, сбегая по
ступенькам. Я покосилась на серое небо, вздохнула и стала прогуливаться по
тротуару в ожидании Глеба. Вдруг за моей спиной заскрипели тормоза, это было
несколько обременительно для моих нервов, я втянула голову в плечи, обернулась
и увидела расхристанную иномарку неопределенного цвета. Из нее лихо выскочили
три молодца и кинулись ко мне. В первую секунду я так растерялась, что даже
испугаться не успела, и только когда меня очень сурово схватили под локти и
поволокли к машине, сообразила, что это те самые гости, которых мне следовало
до смерти бояться. Так как поначалу я здорово напоминала овцу, парни дали маху:
расслабились и вроде бы даже шутить принялись, мол, прогуляемся, детка, и все
такое. Как раз в это время мой нордический характер себя и проявил: я лягнула
одного парня, прихлопнула дверью машины руку другому и собралась бежать, третий
парень уже за рулем сидел, но бойко выскочил и сначала толкнул меня в спину, а
потом схватил за волосы. Я завизжала, вертясь на коленках. Двое пострадавших
спешили ко мне, оба страшно злющие. Они поволокли меня к машине, а я чертила
коленками по асфальту и слабо повизгивала. Один из парней дал мне затрещину, а
другой, тот, что рукой тряс и матерился, — пинка. Как раз тогда и появился
Глеб. Он тормознул перед иномаркой, закрывая ей дорогу, выскочил из машины и
продемонстрировал искусство рукопашного боя. Парни лепестками распались вокруг
меня, а я сидела на асфальте, дико таращась по сторонам и прикидывая:
«Все это или еще нет?» Оказалось, еще не все. Один из
парней, видимо, самый живучий, вскочил и выхватил пистолет. В то же мгновение
пистолет возник и в руках у Глеба. Вот и стояли они в пяти шагах друг от друга
с вытянутыми вперед пистолетами.
И опять я даже испугаться не успела, вроде кино смотрю, и
все это меня совершенно не касается.
Тут Глеб сказал парню:
— Кишки у тебя не из того материала, парень, чтобы в
эту игру играть. Наверное, так оно и было: рука живчика заметно дрожала, и
взгляд затравленно метался. — Убери пушку и катись.
Лежавшие до сих пор ребятки сноровисто поднялись и кинулись
в машину. Тот, что с пистолетом, дождался, когда водитель мотор заведет, и
присоединился к ним, причем весьма торопливо. Сдали назад, развернулись и
исчезли. А мы остались. Глеб подошел ко мне, на ходу пряча оружие, подал руку и
спросил:
— Здорово досталось?
— Обойдемся без травмпункта.
— Что за публика?
— Не представились.
— Думаю, надо заявить в милицию, — сказал он.
— Не надо. — И тут я о Соньке вспомнила, начала
трястись и глазами искать телефон. К счастью, он был рядом, к нему я и
кинулась. Сонька долго не снимала трубку, и я испугалась, что в обморок упаду.
Трубку она все-таки взяла и спросила:
— Кому неймется?
— Ты где была? — рявкнула я.
— В ванной. А чего?
— Дверь никому не открывай и никуда не высовывайся.
— Ой, — проронила Сонька, потом еще раз:
— Ой. Началось, да?
— Да. Если что не так: в дверь настойчиво звонят,
занавеска шелохнулась и так далее, — звони в милицию сразу и ори, словно
тебя режут.
— Орать — это пожалуйста, это мы сколько угодно. А ты
приедешь? Много ли я одна высижу?
— Еду. Откроешь, когда мой голос услышишь.
Я немного отдышалась и стала звонить Рахматулину, с трудом
найдя его телефон в записной книжке. Как оказалось, он значился на первой
странице. Видимо, Витька тоже был в ванной, я уже хотела бросить трубку, но не
успела. Мой рассказ не произвел на него сильного впечатления, хотя я все очень
красочно описала. На что он ответил:
— Не волнуйся.
— Что? — не поняла я.
— Поезжай к Соньке. Там встретимся.
— Ты уверен…
— Все под контролем, — бодро заверил он. А я вдруг
подумала: может, в самом деле все под контролем, а Глеб, вмешавшись, людям игру
испортил? Не мне, конечно, я-то его вмешательству как раз и рада, а вот рад ли
Витька? Возможно, он на нечто подобное и рассчитывал? Надо бы над этим
поразмышлять. Но не сейчас. Сейчас мне хотелось разобраться с Глебом. Я
повесила трубку и повернулась к нему. Он выглядел хмурым, я тоже. Мы
направились к машине.
— Ты, конечно, служил в Афганистане? — проявила я
смышленость.
— Я был рядом, — сказал он.
— А пистолет — сувенир на память.
— На него разрешение имеется. Показать?
— Да я верю…
— В чем ты меня подозреваешь, Марго? — спросил он,
садясь в машину.
