Мы въехали во двор особняка, построенного в начале века.
Когда-то здесь помещался Дворец пионеров. Я сюда в танцевальный кружок бегала.
Охрана при нашем появлении заметно подтянулась, мы вошли в здание. Хоть и
говорят, что деньги не пахнут, здесь ими пахло, причем пахло явно большими
деньгами. Я без особого интереса поглядывала по сторонам, тут мы вошли в
приемную, где сидели три девушки. Они, как по команде, улыбнулись Глебу, а на
меня уставились с любопытством.
— Глеб Григорьевич, — сказала одна из них, —
вам Виктор Леонидович звонил.
— Я в курсе, — бросил Глеб и толкнул дверь с
блестящей табличкой, на которой значилось: «Карелин Г.Г».
Кабинет производил впечатление, в обморок я не упала, но
готова была согласиться, что это в своем роде шедевр. Глеб усадил меня в кресло
и спросил:
— Сможешь подождать минут пятнадцать?
— Конечно.
— Если хочешь кофе…
— Нет, спасибо.
Он ушел и полчаса не появлялся. Я не скучала, устроив себе
что-то вроде экскурсии. Дверь распахнулась, вошел мужчина, чрезвычайно
демократично одетый для данного учреждения, он вроде бы что-то хотел сказать,
но, увидев меня, растерялся.
— Извините, где Глеб?
Я пожала плечами:
— Обещал быть через пятнадцать минут.
— Ясно. Вернется, скажите — Валера заходил. — Я
кивнула, и он удалился.
— Ничего, что я тебя ждать заставил? — спросил
Глеб, вернувшись.
— Приходил молодой человек по имени Валера.
— Я его встретил.
— Ты меня специально сюда привез? — Он помолчал
немного и кивнул:
— Конечно. Ты ведь звонила вчера?
— Почему непременно я?
— Больше некому.
— Немного странно, не находишь? Молодой свободный
мужчина…
— Я ж рассказывал, киска, кто я и что я.
Было мало свободного времени. Теперь его много. Но что-то
делать я уже разучился: например, знакомиться с красивыми женщинами. Если бы я
слегка не задел тебя бампером, то и к тебе не рискнул подойти, просто не знал,
как это сделать. Издержки профессии.
— Может, это и неплохо. Я страшно ревнива. Что ж, я
убедилась, что ты здесь трудишься на ответственной должности. Мы можем ехать,
или у тебя деда?
— Едем.
Мы покинули кабинет.
— Может, заедем ко мне? Посмотришь, как я живу, —
предложил он.
— Нет, спасибо. Одной экскурсии на сегодня достаточно.
— Тогда, может быть, ты ответишь на один вопрос?
— Почему бы и нет?
— Ты была замужем?
— Не довелось.
— Почему?
— Это уже второй вопрос.
— Не похоже, чтоб не было желающих.
— Смеяться не будешь? — спросила я.
— Сама серьезность.
Я погрустила немного и призналась:
— Видишь ли, я никогда не была влюблена.
— Такого не бывает, — улыбнулся он, а я только
плечами пожала.
Вернувшись домой, я решила позвонить Соньке. Весь день она
меня не беспокоила, что выглядело противоестественным. Слегка озадаченная, я
набрала номер и спросила:
— Эй, ты где там?
Сонька засопела, потом всхлипнула, а затем и заревела.
— Ты чего? — испугалась я.
— Славка нашелся.
Новость меня, если честно, удивила.
— Живой?
— Нет. Мертвый. Под мостом, на переезде. Засунули в
какую-то трубу, забыла, как это называется.
— Когда нашли?
— Позавчера. Его мать звонила. Завтра похороны. —
Сонька заревела громче.
— Но мы ведь и не ожидали его живым увидеть, — не
очень удачно утешила я.
— Одно дело не ожидать, а другое… На похороны пойдешь?
Я вздохнула:
— Я бы и на свои не пошла, ты же знаешь: я это
мероприятие не жалую.
— Кто ж жалует?
— Находятся такие.
— Завтра в одиннадцать. Я за тобой заеду.
— Может, у меня переночуешь?
— Нет. К нему поеду. Хоть он, конечно, придурок
редкостный был, прости Господи, но душа родная.
— Деньги нужны?
— Понадобятся, скажу.
— Мне венок купить?
— Не знаю. Славку ты никогда не любила.
— Но ведь он не от этого умер.
— Да уж. Кто-то здорово трахнул его по голове. В
закрытом гробу хоронят.
— Рахматулину звонила?
— Да что толку. Он в себя прийти не может от потери
любимой машины, чтоб ему вслед за ней отправиться! Ладно, до завтра.
Утром Сонька явилась чуть свет, и мы поехали за венками.
Потом долго искали машину, чтобы с ними до Славкиного дома добраться. Видимо,
венки всех отпугивали, никто не желал останавливаться, и я позвонила Глебу. Он
приехал и отвез нас к Славке, то есть в дом, где тот совсем недавно жил. Народу
собралось много, я за Сонькой пробиралась и чувствовала себя неловко, потому
что настоящей скорби в моей душе не было, хоть и стыдно от этого становилось. В
толпе слышались обрывки разговоров: «Из-за долгов его убили, кому-то должен
был, не то пятнадцать не то пятьдесят». — Только чокнутый мог решить, что
Славке могли доверить такие деньги. «Да, сейчас время такое, — шептали в
ответ, — говорят, и голову отрезали, рядом лежала». — «Голова на
месте, изувечили всего, мать только по одежде и признала».
Славкина мать сидела возле гроба, и, глядя на нее, не
заревел бы только чурбан бесчувственный. Потому мы с Сонькой разом и заревели.
Вся обстановка: запах, свечи, женщины в черном — так на меня подействовала,
точно я в самом деле потеряла близкого человека.
— Музыканты приехали, — прошелестело по комнате, и
все пришло в движение, гроб подняли. Славкина мать страшно закричала, а я
бросилась на улицу. В толпе многочисленных провожающих я потеряла Соньку, она
находилась возле гроба. Я жалась к подъезду, но когда стали садиться в автобус,
Сонька появилась возле меня и сказала:
— Со мной поехали.
