Колька вытянул банку из целлофана и бросил ей. Сонька ловко
поймала банку, открыла и стала пить.
— Хорошее, — заметила она, весьма
довольная. — Немецкое? Гретка, хочешь?
Ваши-то насчет пива — спецы, умеют. — Я отрицательно
помотала головой. Сонька пиво допила и спросила:
— Эй, мужики, вы почто нас сюда притащили? Напугали до
смерти. Пивка могли попить и в моей квартире, культурно и с воблой. Я воблу
очень уважаю и всегда про запас держу.
— Молодец, — сказал Колька, усмехаясь, — а мы
вот не позаботились.
Тут запищал телефон. Колька стал разговаривать с кем-то,
кого назвал Вадимом.
Что-то в этом разговоре ему не нравилось, потому что он
начал гневаться и нецензурно выражаться. Беседа длилась минут пять, не меньше,
после чего он сообщил внимательно прислушивающимся к разговору соратникам:
— Ну вот, сидеть до десяти, раньше не приедут.
— Они чё, оборзели совсем? — начал возмущаться
Серега. — У меня братан сегодня женится, а я здесь сидеть должен, да?
— Хорош психовать. Я б тоже получше занятие нашел, а
молчу. Сказано до десяти, значит, до десяти.
— Чего сидеть-то здесь всем, а, Кольк?
Чего, вы с Витькой их вдвоем не устережете? Братан обидится,
и вообще…
— Заткнись. Успеешь налопаться.
— Из-за каких-то баб…
— Не заткнешься, пасть заклею. Понял?
Серега обиженно засопел. Вдруг с улицы донесся автомобильный
сигнал. Серега оживился и кинулся к окну.
— Приехал кто-то… Вроде Борька…
Точно, «командира» черт принес… — Колька вышел, как видно,
гостей встречать, тот, кого звали Витькой, молча пил пиво, а Серега вертелся у
окна. Тут в комнату вошли сразу человек пять мужиков, мягко говоря, нетрезвые,
объяснялись громко и чрезвычайно эмоционально. Если опустить все нелитературные
выражения, разговор сводился к следующему: приехавшие не ожидали здесь
кого-либо обнаружить и намеревались «погулять». То, что товарищи по оружию их
уже опередили, вызвало у новоприбывших справедливое негодование. Колька
потратил много времени и сил, а еще больше крепких выражений, чтобы убедить их,
что здесь не гуляют, а заняты делом. Братаны никак не желали в это поверить.
Лезли к нам, занимались саморекламой, при этом употребляли слова, которые я до
сей поры ни разу не слышала и о значении которых могла только догадываться.
— Откуда девки? — резвился мордастый парень с
двадцатиграммовым перстнем на мизинце. — Валютные, что ли? Хватит баксы
сшибать, надо и для братвы потрудиться.
Из этой тирады, которую воспроизвести ни один здравомыслящий
человек никогда не решится, я заключила, что нас приняли за проституток. К
несчастью, это поняла и Сонька. Надо сказать, она очень ревниво относится к
своей женской чести, и только конченый болван мог в ее присутствии делать столь
оскорбительные предположения.
К сожалению, мордастый Борька об этом не знал. Сонька пошла
пятнами, вскочила и проорала, перекрывая общий шум:
— Ты что себе позволяешь, придурок недоделанный? —
Я зажмурилась, крайне сожалея о неосмотрительно снятом с ее губ пластыре, а
Сонька продолжила дальше.
Что-то в ее жизни до сей поры оставалось для меня тайной,
ибо я не подозревала о наличии подобного словарного запаса. Все ошалело
замерли, особенно Борька, правда, ненадолго. Он собрался с силами и произнес:
— Да я тебя…
Тут Колька, который уже давно нервничал, заорал так, что
звякнули стекла:
— Я вам, козлы, сколько повторять должен? Мотайте
отсюда. Девки здесь по делу.
— По делу или нет, а этой потаскухе… — Борька попытался
шагнуть вперед, но Николай, к которому я в ту минуту испытывала чувства,
граничащие с обожанием, закрыл нас от рассвирепевшего соратника собственной
грудью. Кстати, довольно широкой, мы обе вполне свободно разместились за ней.
— Придется тебе обождать. Уяснил? Мотайте, ребята,
отсюда. Сколько можно повторять?
Колькины слова наконец подействовали.
— Ладно, пивка выпьем и поедем, — согласился
Борька. Кое-как парни разместились на полу. Борька зло покосился, спросил:
— А чего за дело, а, Кольк?
— Ты у Брауна спроси, — разозлился тот.
Это меня чрезвычайно заинтересовало.
Так вот, значит, чьи мы гости. Данная фамилия произвела
магическое действие не только на меня, но и на подгулявшую компанию. Парни
притихли, загрустили и дальше пили почти в молчании. Я сочла момент подходящим
и обратилась к Кольке:
— Извините, можно мне в туалет?
— И мне, — вмешалась Сонька.
— По одной, — скомандовал он. Я поднялась и вместе
с ним вышла из комнаты.
Прошли по длинному коридору и остановились возле двери, на
которой красовался плакат с обнаженной блондинкой. Кто-то очень остроумный
подрисовал ей усы.
— Давай, и без глупостей.
Интересно, что он имел в виду. На высоте полутора метров
было окно, встав на унитаз, я потянула раму. Сбежать проще простого. К
сожалению, в комнате осталась моя подружка, хоть я и грожусь время от времени
ее убить, но бросить в беде, увы, не могу.
Тяжко вздохнув, я покинула туалет. Колька терпеливо ждал,
привалившись к стене напротив.
— Руки можно помыть? — робко спросила я.
— Пойдем в кухню.
Мы шли по коридору, и Колька с любопытством поглядывал на
меня, для него я была явно существом диковинным. Поразмышляв, я решила, что до
десяти времени еще сколько угодно и при умелом подходе у нас появится шанс
выбраться отсюда. На злодеев и кровожадных психов парни не похожи, я бы даже
сказала, вполне симпатичные ребята. Пока. Я вымыла руки и тем же тихим, робким
голосом, который в сочетании с моей физиономией имеет убойную силу, равную
одному локомотиву, спросила, пряча глаза:
— Коля, нас убьют, да?
Видимо, эта мысль не приходила ему в голову, он так
растерялся, что на мгновение мне стало его жаль.
— Убьют? Зачем это? За что? Чего натворили-то?
— Не знаю, — я пожала плечами, напустив в глаза
романтической грусти. Разве нам самим разобраться? Пойдем, Соня, наверное,
волнуется.
— Подруга у тебя чумовая. Это ж какой дурой надо быть,
чтоб обозвать Борьку недоделанным. Он ведь и в самом деле недоделанный, ему что
баба, что…
