В квартиру Глеб вошел вместе с нами и тщательно ее
обследовал. Не найдя ничего подозрительного, неохотно простился и ушел.
Оставшись одни, мы с Сонькой, не сговариваясь, рухнули в постель и мгновенно
уснули. Мне снились дурные сны: туман, как молоко, луна, волчий вой, и я
одна-одинешенька в чужом и странном месте. Из этого кошмара меня вырвал звонок
телефона. Я включила ночник и удивленно взглянула на часы: половина второго.
Кому пришло в голову звонить в это время? Сняла трубку и сразу поняла, кто это.
Тихий, какой-то безжизненный голос:
— Привет, детка, — произнес он явно с
усмешкой. — Ты еще жива?
— Здравствуйте, — секунду подумав, ответила
я. — Не понимаю, почему вы задаете такой вопрос. У меня хорошее здоровье,
я перехожу улицу только в положенном месте и соблюдаю правила пользования
электроприборами.
Он тихо засмеялся:
— Молодец, детка, ты не очень пуглива, да?
— Во мне кровь викингов, а они не боялись ни волков, ни
оборотней, ни любой другой чертовщины. — Он опять засмеялся, а я, прикрыв
трубку, попробовала отдышаться: во-первых, во мне нет крови викингов, а
во-вторых, я до смерти испугалась.
— Что ж, пожалуй, пора нам познакомиться
поближе, — сказал он.
А я спросила нахально:
— Я тебя знаю?
Это его необыкновенно развеселило.
— Не торопись. Узнаешь — умрешь. — Он повесил
трубку, а я стала кусать губы, занятие дурацкое, но иногда помогает. Ну и чего
он добивался этим идиотским звонком.
Тут я подумала: что, если звонок — прелюдия к визиту?
— Эй, я не в форме, — в пустоту предупредила я.
Лучше не стало. Я прошла в кухню, достала молоко из холодильника, выпила
стакан, глядя в окно. «БМВ» отсутствовала. Я поежилась: ночь, темнота,
одиночество. Там, за окном, был тот, кого звали Оборотнем, и ему зачем-то
понадобилась я.
Может, он просто псих и дрожь в чужом голосе веселит ему
душу? Я подумала разбудить Соньку, но сразу же отказалась от этой мысли: ее
придется долго успокаивать и отпаивать валерьянкой. Вот тут как раз в дверь и
позвонили. Сначала я подпрыгнула, а потом, сдерживая сердцебиение, прокралась в
прихожую. Замок крепкий, напомнила я себе. За дверью кто-то стоял и ждал. Я
тоже ждала.
— Марго, — услышала я, — открой, это я, Глеб.
Он выглядел испуганным, спросил:
— Что случилось?
— А?
— Что случилось? — повторил он, входя в
квартиру. — Ты себя в зеркале видела?
Я машинально повернулась к зеркалу: лицо у меня было… в
общем, лица на мне не было. Теперь, рядом с Глебом, я потихоньку начала впадать
в истерику: хотелось упасть в обморок, завизжать или хотя бы разбить тарелку.
Он запер дверь, обнял меня и отвел в кухню.
— Что случилось?
— Ничего. Правда, ничего. Позвонил какой-то псих.
— Гость?
Я кивнула.
— Вот что, киска. Ты сядешь рядом и все мне расскажешь.
С минуту я размышляла, потом еще минуту смотрела в его
глаза, потом вздохнула.
— Что-то мне не хочется.
Он взял мою ладонь в свою, легонько сжал:
— Давай, я слушаю.
Ну и я рассказала. То, что считала нужным. В третий раз
врать гораздо проще, чем в первый. Я рассказывала и следила за его глазами, он
слушал и цепко держал взглядом мои.
— Все? — спросил, когда я замолчала.
— Все, — кивнула я.
— Тогда неясно, почему с этой историей нельзя в
милицию?
Я немного поразмышляла и ответила:
— Как-то я не сильно верю, что они лягут костьми ради
моей безопасности.
— А Рахматулин ляжет?
— Трудно поверить, правда?
— Киска, что случилось на самом деле?
Что ты там увидела, на этом кладбище? — Я почесала за
ухом, придав себе вид полного недоумения.
— Ничего. Я только имела несчастье поднять с земли
медальон.
— Хорошо. Будем считать, что так оно и есть. В наших
взаимоотношениях мы чуток продвинулись: ты решилась мне довериться, кстати, это
твой первый умный поступок за столько времени.
— Это было нелегко, — хлопнув глазами-блюдцами
сказала я. Одинокая слеза скатилась по щеке, и я торопливо отвернулась, и
убежденная в том, что Глеб ее уже заметил.
Он подошел, осторожно обнял меня за плечи и сказал:
— Теперь я и сам понимаю, мое появление выглядело довольно
подозрительно…
Все не так скверно, киска, мы как-нибудь справимся. Я рад,
что мы поговорили. Пожалуйста, верь мне.
Я кивнула, пару раз шмыгнула носом и прижалась к его плечу.
— И что я теперь должна делать? — спросила
доверчиво.
— Найди Рахматулина. Скажи, звонил Оборотень. Так и
скажи, чтоб ему интересней стало… Пора нам познакомиться.
Тут у меня в мозгах что-то повернулось, и извилины стали
выпрямляться. Мне вдруг сделалось нехорошо. Пока я силилась обрести душевное
равновесие, Глеб снял трубку, спросил рахматулинский номер, набрал его и
протянул трубку мне. Может быть, чересчур нетерпеливо…
— Что надо? — спросил усталый голос.
— Виктор?
— Вам кого?
— Мне нужен Виктор! — Я злилась, мне хотелось
накричать на неведомого парня, швырнуть телефон на пол или хотя бы прихлопнуть
какого-нибудь комара.
— Он занят.
— Вот что. Передайте ему, звонила Маргарита, я только
что разговаривала с Оборотнем.
Я швырнула трубку. Сонька шевельнулась в постели, высунула
ногу из-под одеяла и засопела громче.
— Идем в кухню, — сказал Глеб, — не то Соньку
разбудим.
Я бухнула на плиту чайник, наблюдая за Глебом. Он не менее
пристально наблюдал за мной.
— Что опять? — глухо спросил он, почти враждебно.
— Думаю, — сказала я, садясь напротив. — Вот,
к примеру, этот звонок. Вроде бы совершенно идиотский. А может, и нет.
Оборотню надо к Рахматулину подобраться.
Надо?
Глеб пожал плечами.
— Я сделал бы проще: взял и пристрелил твоего Витьку.
Без проблем.
