— А деньги? А если Оборотень любопытный? Нет, Витька
ему нужен. Ну и как удобнее всего это провернуть, не вызывая подозрений?
Позвонить женщине, перепугать ее до смерти…
— И явиться в роли спасителя? — подхватил
Глеб. — Романы не пишешь?
— Пока нет. Но у меня творческая натура, вполне
возможно, начну писать ближе к возрасту Агаты Кристи… Телефонная будка у
соседнего подъезда.. Кстати, откуда ты взялся ночью?
— Что?
— Ты не ответил, Глеб.
— Мне позвонили с работы. Необходимо мое присутствие.
Нужны подробности или можно их опустить?
— Можно.
— Спасибо. Возвращаясь домой, сделал крюк, чтобы
проехать мимо твоего дома.
В свете последних событий это понятно. Или тоже надо
объяснять? В кухне горел свет.
В два часа ночи. Меня это испугало. Я решил проверить, в чем
дело. Теперь мой вопрос: что заставляет тебя подозревать во мне убийцу?
На это я ответить не могла, поэтому пожала плечами и
заревела. Тут в кухне появилась Сонька, босая и заспанная.
— Гретхен, чего ревем? По общей нужде или по личной? А
ты здесь откуда? — удивилась она Глебу. — Чем женщину до слез довел,
а с виду мужик приличный.
— Какой-то псих по телефону позвонил, а мне досталось
под горячую руку. — Он повернулся ко мне и произнес виновато:
— Ведь на самом деле ты не веришь, что это я?
Я не успела ответить, а с улицы послышался шум. Я выглянула
в окно и увидела две машины, из них выскочило несколько молодцов и неторопливо
вышел Рахматулин.
— Витька, — удивилась Сонька. — А я на что
похожа?
Она исчезла в ванной, а я направилась к входной двери.
— Ты плохо выглядишь, — участливо заметил Витька,
входя в квартиру в сопровождении двух охранников. Я пожалела о мартышках, они
были симпатичнее. Этих трудно с кем-то сравнить, чтобы не обидеть животных. При
создании одного Господь, видно, долго раздумывал и перемудрил: всего в нем было
слишком. Второго вообще смастерил на скорую руку, заменив качество отделки
массой. На двоих в них было килограмм двести пятьдесят — не меньше. Мне стало
жаль Витьку: если в рассказах об Оборотне хоть пятьдесят процентов правды — я
вижу перед собой очередного покойника.
— Чего он хотел? — спросил Витька, тяжело
опускаясь в кресло, и рукой махнул, его зверинец вернулся к дверям.
— Выразил удивление, что я еще жива.
— Это кто? — насторожился Витька, завидев Глеба.
— Это мой друг. Познакомьтесь. Кстати, в ванной сейчас
Софа. Это я к тому, — пришлось мне повысить голос, — что руками
махать не стоит, когда дверь ванной откроется.
Рахматулин и Глеб принялись сверлить друг друга взглядами, а
я в кухню пошла за сервировочным столиком. Вернувшись, сказала:
— У меня есть коньяк. По-моему, неплохой.
Глеб сел, равнодушно мазнув взглядом парней в прихожей. Тут
Сонька появилась, свежа и прекрасна. Хлопнула коньяка и заняла место рядом с
Витькой. Тот вел себя странно, хихикнул, головой покачал и проронил весело:
— Сукин сын, что он о себе воображает…
Дурак! Тоже мне волк! Щенок беззубый, вот он кто… — В этом
месте Рахматулин икнул, и я с удивлением поняла, что Витька пьян, как
говорится, в стельку.
— А ты что здесь делаешь? — ухмыляясь, спросил он
Глеба.
— Это мой друг, — вторично пояснила я, —
иногда он здесь ночует.
— Да? Здорово. Ты счастливчик, парень.
Я бы тоже хотел здесь ночевать. Может быть. Но сейчас у меня
много дел. Появилась куча зас ранцев, которым Витька Рахматулин — как кость в
горле. Они думают, я испугаюсь. Плевать я на них хотел. Как бы не так, и на
этого шакала тоже… плевать.
Я станцую на его могиле, вот что….
Парни в дверях тосковали, надо полагать, подобные речи им
изрядно приелись.
Сонька взирала сурово и искала повод поскандалить, все равно
с кем. Витька хлопнул еще коньяка и заявил:
— Какой день испоганили… шакалы…
Шарики в Сонькиной голове стремительно завертелись, глаза ее
сделались совершенно круглыми, она пошлепала губами и радостно взвизгнула,
точно нашла стодолларовую бумажку. После чего с большим пылом обняла Витьку и
расцеловала. Я наблюдала эту веселенькую пантомиму и пыталась отгадать: что
нового ей пришло в голову.
— Поздравляю! — наконец выдохнула она. —
Прости. У меня вечно все числа из головы вылетают.
— Ты помнишь? — спросил Рахматулин таким тоном,
что я всерьез обеспокоилась, как бы он не начал рыдать. Обошлось. Он сгреб
Соньку и смачно расцеловал, после чего они предались воспоминаниям, потихоньку
впадая в транс.
— У Вити день рождения, — наконец поведала нам
Сонька.
— Вот те на, — решила я выразить
недоумение, — ни флагов на улице, ни сообщения по телевидению.
Сонька постучала кулачком по своему лбу, а Витька милостиво
махнул рукой. Я пожала плечами:
— Давайте отмечать.
— Половина третьего ночи, — заметил Глеб.
— У меня завтра выходной, — отмахнулась я. —
Пьем.
Глеб уходить не спешил и коньяк выпил.
Бутылка мигом опустела.
— Кто пойдет за выпивкой? — поинтересовалась я.
— Сейчас, — отозвался Рахматулин и махнул рукой
охране, но вдруг передумал:
— Едем ко мне.
— Брось, — сказала Сонька, — хорошо сидим.
Витьку это только подстегнуло, он покачал головой и повторил
упрямо:
— Едем ко мне. Это мой день.
Я торопливо оделась, и через пару минут мы загружались в
новую рахматулинскую машину, которая была не хуже старой. Положительно, нагим,
босым и сирым Витька не выглядел. Как-то не верилось, что у него нет денег
расплатиться с киллером. Непонятно, чего человек жмотничал и неприятности
наживал.
