— Нет, — покачал он головой, — я должен найти
убийцу брата.
— Или деньги? — влезла Сонька. Вениамин сурово
нахмурился. Пока они с Сонькой сверлили друг друга глазами, я немного
поразмышляла. Кое-что мне не понравилось.
— Если у Рахматулина были деньги, какой ему смысл
убивать Илью до его встречи с Оборотнем? Логичнее рассчитаться с киллером
сполна, не наживая такого опасного врага.
— Логичнее в том случае, если речь идет об одном
убийстве, но если киллер убил и Каховского, он становится чересчур опасен для
Рахматулина. Думаю, Витька надеялся через Илью выследить Оборотня и убить его.
Я вспомнила, в каком состоянии был найденный нами Илья, и
версия показалась мне убедительной. Но могла быть и другая.
— Илья единственный знает Оборотня, тот мог усомниться
в его верности. В конце концов Илья действительно мог выдать киллера…
— Нет! — ответил Вениамин, на мой взгляд, чересчур
убежденно. А вот я совсем не была уверена в том, что человек способен вынести
подобные пытки и промолчать.
— Что ж, — пожала я плечами. — Дальше что
делать думаешь?
— Я рассчитывал на вас. Была шальная мысль, что Илья
жив и вы как-то с ним связаны.
— Думаю, Илья мертв. Не стоит тебе ждать чуда. На твоем
месте я бы уехала, если, конечно, Сонька не права и ты не ищешь сокровищ. Если
мы смогли тебя найти, смогут и другие.
— Вы Рахматулину обо мне говорили?
— Говорили. О рыжем менте. О тебе не скажем. Пока нам
не напакостишь.
— Какая мне от этого польза? Я возле вас крутился с
одной целью: что-нибудь узнать о брате. Вы мне поможете?
— Нет, — твердо заявила я, — частный сыск не
для женщин. Мы хотим выбраться из передряги с целыми ушами, ну и головой,
конечно. Так что помогать в правом деле мы тебе не станем. Но если случаем
что-то узнать удастся, обещаю сообщить. И будь осторожен. Мы не только тебе
звонили. Каша заварится.
— Вроде бы одним врагом меньше, — рассуждала
Сонька, шлепая рядом. Она то и дело попадала в лужу, причем брызги летели в
основном на меня. Можно, конечно, заорать на нее, но ходить по-человечески от
моего крика она не станет. — А мы бабы головастые, да, Гретхен? Моментом
вывели рыжего на чистую воду.
— Серьезно? — усмехнулась я.
— А то. По крайней мере, липовый мент нам не опасен, а
в нашем гиблом положении это уже счастье.
— Может, так, а может, и нет, — ответила я. Сонька
притормозила и спросила недовольно:
— Чего опять?
— Давай взглянем на дело иначе.
— Давай, только иначе у меня не получится. По мне, все
просто: человек решил брату помочь, теперь его убийц найти пытается. Может,
его, конечно, и деньги интересуют, но я в этом ничего плохого не усматриваю:
сама б не отказалась от пары тысяч.
— Народу твоему мудрость свойственна, интересно, в
каком она у тебя месте припрятана?
— В надежном, — разозлилась Сонька. — Чем
тебе мент не по нраву?
— Сомнения гложут. Например, с чего это он так уверен,
что Илья Оборотня не выдал?
— С чего? — озадачилась Сонька, преданно глядя мне
в глаза.
— Назови Илья Оборотня, у того начались бы
неприятности. Так? Может, Рыжий так уверен, потому что неприятностей у Оборотня
нет. Мы-то не в счет. Веня твердо знает, что Оборотень жив, здоров и невредим и
охота за ним идет втемную.
— Не улавливаю, — жалобно хлюпнула носом Сонька.
— Вспомни страшилки об Оборотне: никто о нем ничего не
знает, вроде как его и нет вовсе. Очень похоже, что бывает он в нашем городе
наездами. Бабуля говорила: Илья к Вене ездил часто, а вот Веня всего дважды,
семь лет назад. Может быть, он приезжал гораздо чаще, только этого не
афишировал. Связь Оборотень поддерживает только через Илью, связной должен быть
абсолютно надежен. А кому ты доверишься больше…
— Чем родному брату! — ахнула Сонька.
— Вот именно, — покачала я головой. — А ты
говоришь, ясно. Ничего не ясно.
— Витьке донесем?
— Нет уж, пусть твой одноклассник сам покрутится.
Мы шли пешком уже третью остановку, и тут Сонька вдруг
опомнилась:
— Ты сумку мою не видела?
— Где, интересно? Ты точно с ней была?
— Была как будто. Дай вспомнить. Из дома я выходила с
сумкой, потому что у меня кошелек расстегнулся, деньги выпали, и я сумку на
ручку повесила.
Я затосковала, глядя в голубое небо.
Минут через пятнадцать Сонька пришла к выводу, что сумку
оставила либо в Левине у бабули (хотя, может быть, и в магазине), либо в
машине, когда в город возвращались, либо у рыжего мента, который ментом не был.
— Думаю, тебе следует купить другую сумку, —
устало заметила я.
— Ага, умная, сумка денег стоит.
— И что ты предлагаешь? Вновь пройти весь дневной
маршрут?
— Ничего я не предлагаю, — обиделась
Сонька. — Вот почему ты никогда ничего не теряешь?
— Видишь ли, я совершаю осмысленные действия: мозг
контролирует конечности.
— И что я должна понять? — ухмыльнулась Сонька.
— Что случай твой излечению не подлежит.
— Ага. Знаешь, что я думаю? Друзья, а в особенности
подруги, существуют для того, чтобы было кому портить тебе жизнь.
— Ты имеешь в виду мою жизнь? — уточнила я.
— Нет. Свою.
— Между прочим, мой троллейбус, — обрадовалась я,
запрыгнула на подножку и Соньке рукой помахала, совершенно не подумав о том,
что, перегрузив ее мозг большим количеством информации, оставляю ее один на
один со своими мыслями. Мыслей у Соньки, как я уже говорила, немного. Но те,
которые заводились, сидели крепко и требовали реализации.
Я шла от остановки к дому и думала о Гоше: следовало
немедленно вернуть его в больницу. Тут я увидела Витькину машину, выезжающую из
моего двора. Встречаться сейчас с Витькой мне совершенно не хотелось, потому я
нырнула в подъезд, постояла, пялясь в окно и размышляя, стоит ли идти сейчас
домой. Витька мог кого-нибудь оставить у подъезда, если я ему вдруг очень
понадобилась. В конце концов решила, что не стоит. Гоше можно позвонить из
автомата.
Трубку сняла Вера Сергеевна и сразу запричитала:
