— Твои-то не лучше, у трупов зубы дергали.
— Коронки, — поправила я.
— Коронки что, не зубы? И кто бы говорил о копейках?
Эта штука денег стоит, слышишь? Мы ж не будем им на рынке трясти…
— Заткнись, — рявкнула я и замахнулась.
Сонька втянула голову в плечи и зажмурилась. Через несколько
секунд приоткрыла один глаз и, убедившись, что драться я не собираюсь,
расслабилась.
— Ладно, чего ты… — пробормотала она жалобно.
Я махнула рукой:
— Делай, что хочешь, только если тебя за этот медальон
потом прирежут, не стони.
— Ты мне еще спасибо скажешь, — обрадовалась
Сонька, снимая цепочку. Мы еще….
— Не мы, а ты, — перебила я, — мародерка.
— Ну как хочешь. Я этот медальон внукам в наследство
оставлю.
— Каким внукам? У тебя и детей-то нет.
— Может, будут.
Сонька ушла прятать медальон, а я грустно смотрела на
покойника.
— Что ж нам с тобой делать-то? — спросила я
задумчиво, но он ничего не предложил. — Славку разбудим? —
осведомилась я, когда Сонька вернулась.
— С ума сошла? У Славки язык, как помело. Нет уж, мы
этого парня сюда притащили, придется нам с тобой отсюда нести.
Вздохнув, мы ухватились за полы пальто и понесли труп к
машине.
— Давай в багажник, — сказала Сонька, — ему
теперь все равно.
Засунуть труп в багажник оказалось делом нелегким, мы
потратили на это минут десять.
— Лопаты где? — спросила я.
— В машине. — Сонька заняла водительское место, я
села рядом, и мы покатили на кладбище, не включая фар. Был второй час ночи, в
лесу темень жуткая. А в багажнике покойник.
— Гретка, — начала ныть подружка, — может,
все-таки в милицию, а?
— Ты вспомни, как он выглядит, хочешь познакомиться с
теми, кто его так отделал?
Санька не хотела. Мы остановились возле ограды и вышли.
— Хорошо, хоть яму рыть не надо, — сказала Сонька.
Мы достали лопаты, открыли багажник, собираясь вытащить покойника, и тут очень
отчетливо поблизости хрустнула ветка. Мы замерли, вглядываясь в темноту.
Там, впереди, кто-то был и также ждал, замерев.
— Бежим, — выдохнула Сонька, хлопнув крышкой
багажника. Мы бросились в машину, пока я лопаты засовывала, Сонька завела ее, к
счастью, с первого раза, через несколько секунд мы уже неслись по дороге.
— «Хвоста» нет? — деловито спросила Сонька.
— Нет, — не очень уверенно ответила я, вглядываясь
в темноту.
Машина притормозила у крыльца, когда Сонька спросила
трагическим шепотом:
— И что теперь?
Я напрягла мозги. Безрезультатно. Попробовала еще раз, с тем
же успехом. Положительно, сегодня я ни на что больше не годилась, вздохнула и
сказала:
— Давай-ка спать. Утро вечера мудренее.
Сонька была похожа на выжатый лимон, и возражать сил у нее,
как видно, не было.
— А труп? — смиренно спросила она. — Оставим
в машине?
— Сдурела? Давай его в чулан.
В третий раз за ночь мы ухватились за полы пальто и
поволокли покойника в дом.
— И чего мы так испугались, — ворчала я, задыхаясь
от тяжких трудов, никого ведь на кладбище не было.
— Может, не было, а может, и было. Как хочешь, только я
туда больше не поеду.
Мы положили труп на полу в чулане, возле самой стены, и
прикрыли старой скатертью.
— Идем спать, — сказала я, — на ногах не
держусь.
Мы торопливо умылись и полезли на печь. Лежали рядом, не
шевелясь, и в потолок смотрели. Голова шла кругом, а сна не было.
— Гретка, — вдруг позвала Сонька.
— А?
— Следы остались.
— Что? — не поняла я.
— Следы от машины, прямо к нашему дому.
— О, Господи, — простонала я, поднимаясь.
— Ты куда?
— Следы заметать.
Мы вышли из дома, обломили с тополя две большие ветки и
наперегонки рванули к кладбищу, волоча ветки за собой. Добежали до развилки,
развернулись и помчались обратно. Вся эта суета с покойником здорово
действовала на нервы. Вот и спасай людей после этого. Я на Соньку покосилась,
она неслась рядом и выглядела полной идиоткой. Я, надо полагать, выглядела не
лучше.
Ветки мы забросили в огород и вернулись в дом. Я едва стояла
на ногах. Лишь только голова моя коснулась подушки, я мгновенно уснула.
Разбудил нас Славка. Сунул голову под занавеску и заорал:
— Подъем!
Мы разом вскочили.
— Гретка, ты когда явилась? — спросил он.
— Вчера. С «Тарзаном».
— А-а-а. Опохмелиться бы надо… — И в самом деле. Славка
выглядел неважно, впрочем, это его обычное состояние.
— Опохмелись, — сказала Сонька, спускаясь с печки.
— А есть?
— А ты оставил?
Славка тяжко вздохнул, зачерпнул ковшом воды из ведра и
забулькал. Потом повернулся к нам:
— Нет в вас понятия, человек страдает…
— Не сдохнешь, — махнула рукой Сонька, тут мы обе
сообразили, что в чулане у нас покойник, всполошились и закружили по кухне.
— Я его сейчас выпровожу, — шепнула Сонька, —
двигай в огород.
Я вышла, устроилась на скамейке под кустом сирени и стала
ждать. Минут через десять донесся Сонькин голос, быстро переходящий в львиный
рык, потом слабое Славкино повизгивание. Сонька рявкнула в полную силу, дом
содрогнулся, стекла жалобно звякнули. Славка показался на крыльце и как
ошпаренный рванул к машине. Вслед за ним появилась Сонька.
— И чтоб духу твоего не было! — прорычала она,
потрясая кулаком. Славка исчез за горизонтом. — Порядок, — сказала
Сонька, потирая руки. Я покинула куст сирени и подошла к крыльцу. Думать о
чулане даже не хотелось.
