Потому что ежели вы в разных местах, как же я за вами
услежу?
— Начни с меня. Да, и машину найди.
— Так я на своей.
— Твоя никак не годится, найди что-нибудь попроще.
— Где, интересно? Мне у друзей показываться нельзя, по
вашей милости.
— Угони, бандит ты или нет?
— Может, бандит, но не вор.
— Ты меня с ума сведешь. Сам выкручивайся, но на своем
«мерее» ты в пять минут засветишься.
— Ладно, не учи.
— Ты где находишься?
— Возле нашего гастронома.
— Я сейчас попробую из дома выйти, из пятого подъезда.
Одета в шорты, куртку и соломенную шляпу, не пугайся. И ради Бога, будь
осторожней. Без крайней нужды никуда не лезь. Ты наш засадный полк.
— Кто я?
— Потом объясню.
Я повесила трубку и пошла в кухню, где Вера Сергеевна
накрывала на стол, собираясь поить меня чаем.
— Чего у него случилось-то, а, Маргарита?
— Пару дней домой не придет. А потом все нормально
будет. Вы не беспокойтесь, ничего страшного.
И я отправилась на чердак. Паутина, тусклый свет в круглом
оконце и две кошки, которым мое вторжение пришлось не по вкусу. Я пробралась к
последнему подъезду и толкнула дверь. Она открылась. Никого не встретив, я
спустилась вниз и вышла на улицу. Чувствуя себя довольно неуверенно, зашагала к
магазину. Потолкавшись возле прилавков и не заметив ничего подозрительного, я
направилась в парк. Устроилась на скамейке, поменяла куртку на плащ, а
кроссовки на туфли, шляпу выбросила и почувствовала себя гораздо лучше. Теперь
мне нужен был телефон.
Я набрала номер и стала ждать. Безрезультатно. Вениамин мог
давным-давно сменить квартиру или вовсе убраться из города, но уверенности в
этом у меня не было. Клоунских нарядов в моем шифоньере надолго не хватит,
неизвестно, удастся еще раз из дома выйти незамеченной, в общем, предупредить
Большакова необходимо сегодня.
Я отправилась к нему домой с намерением все узнать или
оставить записку на всякий случай и продолжая звонить из встречных по дороге телефонов.
Я уже перешла железнодорожную линию и увидела крышу его
дома, когда, заприметив телефон-автомат, набрала его номер, без всякой надежды
на успех. Он сразу же снял трубку.
— Веня, — воззвала я, — это Маргарита.
Мне пришлось…
Он вдруг перебил меня:
— Мотайте из города, слышишь? Бери подругу и мотай. Он
убьет всех… Я смываюсь…
— Кто он? — Не выдержала я. — Я его знаю?
— Конечно… о, черт! — крикнул он. Послышался шум,
звон стекла и еще что-то.
— Веня, Веня, — звала я, насмерть перепугавшись, и
тут услышала в трубке:
— Привет, детка! — а потом короткие гудки.
Тут в мозгах у меня что-то сместилось, и вместо того, чтобы
бежать отсюда со всех ног, я бросилась к дому Вениамина. Не знаю, на что я надеялась.
Дверь в квартиру была плотно закрыта, но не заперта. Я толкнула ее рукой и
вошла, замирая. В прихожей никого, телефонный провод тянулся в спальню. Я
сделала несколько шагов, и тогда появился он. Появился — Не то слово.
Возник, материализовался, точно призрак.
Только призраки не носят дурацких масок.
Несколько секунд мы стояли совсем рядом, я и тот, кого звали
Оборотнем.
«А ведь убьет», — промелькнуло в моем мозгу, и я стала
оседать на пол, потому что ноги отказывались держать мое трясущееся тело. Говорят,
перед смертью человек видит всю свою жизнь, наверное, мне все-таки рано
умирать: я не увидела ничего интересного, таращила глаза на его правую руку, в
которой был пистолет с глушителем, и ждала.
Его лица я не видела, но готова поклясться, он усмехнулся. И
прошел мимо. Потянул на себя ручку входной двери, деловито спрятал пистолет.
Мне надо было вскочить, кинуться за ним и закричать. Или хотя бы в окно
выглянуть, чтобы увидеть его без маски: не мог он в таком дурацком виде
разгуливать по городу. Много чего было надо.
Только я сидела на полу. Мой нордический характер треснул по
швам: я была в обмороке. Стыдно, но что было, то было.
— Грет, Грета, ты живая? — жалобно выла Сонька.
Именно это привело меня в чувство. Почему рядом со мной Сонька? —
пробивалась сквозь беспамятство мысль. Я в квартире Вениамина, все еще сижу
возле тумбочки, а рядом дорогая подружка пристроилась на корточках и подвывает.
— Ты чего здесь? — удивилась я.
— Как чего? — засияла Сонька тульским самоваром,
не иначе как моему возвращению в этот мир обрадовалась. — Привезли.
Я вроде заложника.
Тут я увидела, что в квартире находятся Витька и двое его
парней. По-моему, они производили обыск. Заметив, что я очнулась, Рахматулин
подошел ко мне.
— Ты его видел? — спросила я.
— Кого?
— Оборотня? — Он моргнул, явно ничего не
понимая. — Ты никого не встретил у подъезда?
— Нет. Мы за тобой следили. Подождали, когда ты войдешь
в квартиру, и минут через пять тоже вошли.
— Большаков убит?
— Убит. Две пули: в голову и в сердце, чтоб наверняка.
Я поднялась, чувствуя некоторую дрожь в коленях, и пошла в
спальню. Смотреть на покойника охоты не было, но кое-какие сомнения следовало
разрешить, и я вошла. Вениамин лежал поперек кровати в одних плавках, под рукой
на полу телефонная трубка, на кресле брошена одежда, видимо, он переодевался,
когда я позвонила.
— О, Господи, — простонала Сонька, входя за мной.
Парни Рахматулина потрошили комнату. Бог знает, что они хотели найти, а вот
Сонька нашла.
— Смотри, — сказала она, ткнув пальцем в
предплечье покойника: там была замысловатая татуировка и инициалы: И.Б. —
Что это? — спросила Сонька, имея в виду фантастический узор. Я
усмехнулась.
— Это причина его стыдливости.
— Чего?
— И. Б. — Илья Большаков.
— Почему обязательно «Илья», может, это любимая
девушка?
— Может быть. Помнишь, что бабка говорила: Вене делали
операцию, аппендицит вырезали. А где у этого шрам? А ведь была у меня мысль… —
я головой покачала в досаде. — Вениамин давно в сырой земле лежит, а это
Илья Большаков. Пропавший связной.
