Заняв позицию, я следил за воздухом, пока наши по одному спокойно шли на посадку.
Тут что-то странное привлекло мое внимание. Присмотревшись, понял, что это пара «худых» на бреющем, дав форсаж, идут к аэродрому. Их цель — явно беспомощные бомбардировщики.
— Сокол-два, я Малой, на вас с севера заходит пара немцев, будьте готовы к встрече. Я атакую.
Ведущий немец попытался увернуться, уйдя влево, но получил очередь и свалился на опушке, где-то в районе наших землянок. А второй, у которого я повис на хвосте, проскочив через взлетное поле, попытался уйти на вертикаль, но тоже напоролся на мою очередь и с оторванным крылом, крутясь вокруг своей оси, рухнул. Переведя ястребок в горизонтальный полет, я пошел на посадку.
Подогнав самолет к своему канониру, заглушил двигатель и посмотрел Семеныча, который показал мне большой палец.
Улыбнувшись ему, без посторонней помощи вылез из машины и, скинув парашют, забросил его на крыло ЛаГГа, который уже начали закатывать в капонир.
А старшине сказал:
— Попадания были. Посмотри, хорошо?
— Посмотрим, товарищ командир.
— Ладно, я на доклад.
— Никитин со всем штабом у немецкого летчика, — указал он на группку людей, что-то рассматривающих рядом с обломками «худого» на взлетной полосе.
— Летчика? Что за летчик? — не понял я.
— Так это с «мессера», что вы сбили. Выпрыгнуть-то он прыгнул, да парашют не открылся.
— А, ясно, ну я туда тогда.
Вскочив на подножку бензовоза, ехавшего в нужную сторону, я спрыгнул на ходу и, пробежав несколько шагов, чтобы погасить скорость, направился к группке людей, рядом с которой стояла черная «эмка». Сделав несколько уставных шагов, обратился к полковнику авиации, стоявшему рядом с Никитиным и Запашным:
— Товарищ полковник, разрешите обратиться к товарищу майору?
— Обращайтесь.
— Товарищ майор… — Я быстро доложил в отсутствие комиссара результаты совместного вылета, в конце добавив: — Всего за время вылета сбито четыре Me-109 и один подбит. У нас тоже есть потери. Доложил летчик-истребитель старший сержант Суворов.
Однако ответил не Никитин, а полковник:
— Уже не старший сержант, а младший лейтенант. Вчера был выслан наградной лист для награждения младшего лейтенанта Суворова… званием Героя Советского Союза, с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда», за десять сбитых, важный разведвылет и угон самолета с немецкого аэродрома.
Паузу полковник сделал просто замечательную, даже у меня сердце чуть не остановилось в ожидании продолжения. Что тут было-о!.. Меня хлопали по плечам и спине, выражая свою радость, кричали, поздравляли, а я стоял и глупо улыбался, с трудом веря, что я — я!!! — буду Героем Советского Союза. Нет, ждал, конечно, но все равно это известие как пыльным мешком по голове ударило.
— …это будет первый Герой Советского Союза в нашей дивизии с начала этой войны, — услышал вдруг, поняв, что вокруг уже тишина и все внимательно слушают командира нашей авиадивизии. Полковник оказался именно им.
После чего с подошедшим комиссаром мы направились в штаб полка, где комдив слегка отругал Никитина, что я служу в его полку, и велел перевести меня в истребительный полк Запашного, который, оказывается, входил в нашу дивизию. Разговор велся, конечно, не при мне. Но я стоял у штабной землянки и прекрасно все слышал.
— Суворов, зайди, — велел вышедший Смолин.
— Ну вот он, герой, — сказал полковник, осматривая меня еще раз.
— Сколько у тебя сейчас на счету сбитых?
— Семнадцать, товарищ полковник. Если четыре последних засчитают, — ответил я комдиву.
— На моих глазах сбил, — подтвердил Тарасов.
— Да и я тоже не слепой. Ах, как ты его на вираже поймал! Сказка! Никогда такого пилотажа не видел! Где учился?
— У майора Ларина, — ответил я. Именно так было написано в моей биографии.
— Ларин? М-м-м, Ларин, Ларин? Нет, не припомню такого. Где служит?
— Под Москвой, товарищ полковник, в ПВО.
— Хорошо, а теперь, лейтенант, расскажи-ка мне подробно про все свои бои, а лучше зарисуй еще и схемы, — вдруг попросил комдив.
— Так у меня все есть, товарищ полковник, кроме последнего боя. Разрешите принести?
— Разрешаю, — с легкой улыбкой ответил комдив.
Выскочив из штабной землянки, я поспешил к своей, однако навстречу попался один из моих соседей по койкам, сержант Власов.
— Ну ты, Севка, и снайпер! — не очень довольно сказал он, завидев меня.
Что он имел в виду, я понял, только когда добежал до землянки, а вернее до того, что от нее осталось.
На месте нашего жилья была яма с торчащими из нее бревнами настила и хвостом сбитого мною «мессера».
Вокруг ходили парни из первой эскадрильи и качали головами.
— Там был кто-нибудь? — испуганно спросил я.
— Нет, все вышли вас встречать, — ответил комэск-1 капитан Ларионов и добавил расстроенно: — У меня же там все вещи были.
— Извини, я не специально.
— Да ладно, всякое бывает! — отмахнулся капитан.
Один из летчиков сказал, ковырнув носком сапога дерн рядом с землянкой:
— Странно, что он не загорелся.
— Может, летчик был убит? — предположил другой.
— Вытащим — узнаем, — буркнул комэск.
— Блин, у меня же там вещи и дневник!
— Через час разберем завал, посмотрим, что уцелело, — ответил капитан Ларионов и стал командовать подошедшими бойцами. В стороне послышался рев трактора, ехавшего сюда, чтобы вытащить самолет.
«Быстро работают. Черт, у особиста же наверняка копия есть!» — вспомнил я и рванул обратно к штабу.
С помощью дежурного вызвав Никифорова, я быстро объяснил ему про землянку, но, оказывается, он об этом уже знал, только что сообщили.
Сходив к себе, политрук принес копию дневника со всеми необходимыми для работы с ней штампами.
— Держи, — протянул мне.
Поблагодарив его, я глубоко вздохнул и вошел в землянку. Разговор с объяснениями и показыванием на модельках самолетов, которыми выступали обычные щепки, занял почти два часа, пока удовлетворенный рассказом полковник не отпустил меня, оставив дневник при себе. Как его забрать обратно — это уже не мои проблемы, а Никифорова.
Почесав мокрый лоб, покрутил головой и направился в столовую, откуда на миг заглянул в санчасть, а потом — к своей землянке, которую уже привели в порядок и сейчас обустраивали внутри.
Рядом была свалена куча вещей, найдя свои, где был и дневник, я посмотрел — вроде все цело. От землянки уходили следы трактора и волочения — похоже, «худого» утащили куда-то подальше.
