Жиган спокойно выслушал речь капитана Белянина.
– Я каяться не собираюсь, гражданин начальник. Что сделано, то сделано.
Белянин словно ожидал такого ответа. Даже не глянув на Жигана, он направился к двери. У порога он на мгновение задержался.
– Я-то хотел как лучше, Панфилов. Но, видно, зря я перед тобой распинался. Запомни, с этой минуты никто за твою жизнь и гроша ломаного не даст.
* * *
Время в четырех каменных стенах текло так медленно, что Жиган перестал за ним следить. День или ночь, утро или вечер – какая разница. Все тот же пронизывающий до костей холод, все то же бессмысленное однообразие.
Поначалу его преследовало постоянное, не отпускающее ни на минуту чувство голода. Здесь, в штрафном изоляторе, кормили один раз через сутки. Да и едой то, что приносил баландер, назвать было трудно – стакан кипятку и кусок хлеба.
А еще очень хотелось курить. Пару суток Жиган не притрагивался к сигаретам, которые оставил после себя капитан Белянин.
Но это было неимоверной мукой. Все-таки он не выдержал и сдался. В конце концов, кому и что он доказывает?
Ни блатные, ни тем более менты его поступка не оценят. Так что незачем рвать душу.
Первую сигарету он выкурил жадными глубокими затяжками. Но прежде пришлось повозиться с огнем – спички-то были без коробка.
Жиган внимательно оглядел доски на нарах, обшарил все углы и даже заглянул за парашу. Обнаружить не удалось ничего.
Жиган воспользовался старым солдатским способом и принялся зажигать спички о натянутую штанину. Получилось только со второго раза. Одной спичкой пришлось пожертвовать.
Постепенно от сигарет остались лишь несколько микроскопических окурков. Эх, жаль, нет ни кусочка бумаги. Из сохранившегося табака можно было бы сварганить вполне приличный чинарик.
Сохранилась даже спичка. Но, как говорят в таких случаях, близок локоть, да не укусишь.
* * *
Судя по количеству паек, Жиган провел в ШИЗО уже одиннадцать дней. Полторы недели в полном одиночестве. Согревало лишь то, что с каждым днем пребывания в карцере миг освобождения приближался.
Жиган не знал, что происходит вокруг. С тех пор как его навестил капитан Белянин, в штрафной изолятор больше никто не заглядывал. Лишь баландер передавал пищу через зарешеченное окошко в двери. Его появление было для Жигана знаком времени.
Иногда накатывала глухая злоба. Но по большей части спутником Жигана была безысходная тоска. По ночам ему снилась еда. Все чувства и мысли притупились.
А жизнь в колонии шла своим чередом. Хотя Жигана уже полторы недели не было среди заключенных, о нем помнили. Именно вечером этого дня произошло событие, которое определило его дальнейшую судьбу.
* * *
В медсанчасти колонии, или, как здесь говорят, на «кресте», в небольшой комнате старшей медсестры смотрящий зоны Артур проводил сходняк.
Вор в законе Артур Русланович Месхиев был коронован в тюрьме города Златоуста на авторитетной сходке, и его полномочия признавали и славянские воры, и лаврушники. Одно слово Артура могло означать жизнь или смеpть.
Он был невысоким полноватым мужчиной с коротко остриженными седыми волосами. За те четырнадцать лет, которые ему пришлось в общей сложности провести в местах лишения свободы, Артур, кроме звания бродяги, приобрел еще целый букет болезней.
Об этом свидетельствовал нездоровый землистый цвет лица и почти постоянный глухой кашель. Несмотря на испорченные легкие, Артур много курил. Он испытывал слабость к дорогим сигаретам.
Вот и сейчас на столе перед ним лежала пачка «Мальборо», и, прежде чем начать разговор, Артур закурил.
В комнате собрались авторитеты, которые смотрели за отрядами и промзоной. Почти в таком же составе они собирались десять дней назад. Не было лишь смотрящего четвертого отряда Малхаза.
Во время обычного планового замеса шестерых бойцов Малхаза замочил какой-то неизвестный первоход. Сам Малхаз допустил крупный косяк. Он стал ломиться, искать помощи у администрации.
Даже простой зек, став ломовым, заслуживает безграничного презрения. Что уж говорить об авторитете, смотрящем отряда?
Надо сказать, что Артуру крупно повезло. На самом-то деле он не успел сделать Малхаза положенцем. Смотрящий четвертого отряда сам распускал эти слухи, пытаясь таким образом повысить свое реноме.
Если бы так было на самом деле, то после косяка, допущенного Малхазом, Артуру грозили бы крупные неприятности. Бродяга, представивший положенца, поручается за него своим званием и авторитетом.
Зона вовсе не закрытое место, как думают многие. Здесь все как на ладони. Любое происшествие быстро становится известно далеко за ее пределами.
На предыдущем сходняке проступок Малхаза после короткого обсуждения был единодушно признан несовместимым не только со статусом положенца, но и блатного вообще. Здесь же была определена и мера наказания.
В ту же ночь Малхаз лишился своего пpивилегиpованного статуса и места в отряде. Его отправили к опущенным. А смотрящим отряда был временно назначен лаврушник Косой.
Долго исполнять свои обязанности он не мог, потому что через месяц ему предстояла откидка. Был еще один вопрос, который требовал для своего решения времени. Теперь это время пришло.
– Вот что, пацаны, – сиплым прокуренным голосом сказал Артур. – Надо решить вопрос с четвертым отрядом.
Авторитеты переглянулись между собой.
– Так ведь вроде все ясно, – негромко заметил смотрящий промзоны авторитет по кличке Хомут. – Есть Косой…
– О Косом речь не идет, – с некоторым раздражением сказал Артур. – Он человек порядочный, все это знают. А ты, Хомут, пасть захлопни. Тебе пока никто слова не давал. После будешь базланить.
Хомут мелко-мелко заморгал и опустил голову.
– Пока вы чифирь гоняли и машек своих драли, я делом занимался. Разослал малявы, выяснил обстановку.
На столе неожиданно зазвонил телефон. Артуру пришлось прервать разговор и поднять трубку. Некоторое время он молча слушал, а потом по-грузински поприветствовал собеседника и несколько минут разговаривал с ним.
Никого из присутствующих в комнате это не удивило. Здесь, в зоне, Артур мог позволить себе почти все.
Из-за своих болезней довольно много времени он проводил в медсанчасти. Здесь у него была хоть и небольшая, но отдельная палата с телевизором, взятым в кpасном уголке. Он мог свободно перемещаться по территории колонии и был единственным среди заключенных, к кому офицеры ИТК-6 обращались с уважением, исключительно по имени-отчеству – Артур Русланович.
Закончив разговор и попрощавшись, Артур положил трубку, с сожалением посмотрел на догоревший окурок сигареты, затушил ее в пепельнице и достал новую сигарету из лежавшей перед ним пачки «Мальборо». Сделав пару затяжек, он продолжил:
