– Обгоняй его! Надо, чтоб твой коллега нас увидел!
Парнишка выполнил приказ, но водитель БТРа заметил «Тунгуску» и пропустил ЗРПК вперед. Шейх жестом велел ему остановиться, мехвод подчинился. Вылез растрепанный Роман Якушев. Череп монстра скалил зубы с его футболки.
– У вас остались проводники?! – прокричал Шейх.
Якушев прохрипел:
– Погибли оба.
– И как вы думаете выбираться? Ходить по Сектору без проводника опаснее, чем по минному полю. Становись за моей машиной и не вздумай обгонять. Считай, что ты в рубашке родился. Остальные куда подевались?
– Вперед умчали, – Якушев махнул рукой. – Далеко уже. Слышишь – двигатель работает?
– Будем надеяться, что догоним их прежде, чем они вляпаются в искажение. Водитель, трогай и держись юго-западного направления. Надеюсь, одумавшись, они выползут на трассу.
– Не езжай за ними, они к Москве рванули, а нам надо к Твери и в Питер. В Москве сейчас ад, да и штаб-то в Питере!
– Отставить панику! Механик-водитель, курс – на Тверь.
Шейх не спешил в душный салон. Высунувшись из кабины, он с любовью рассматривал родные места – сосны, ели, замшелые кочки. Полной грудью вдыхал насыщенный хвоей воздух.
Расслабляясь, он ни на минуту не забывал об опасности, а ею веяло отовсюду так, что нельзя было точно сказать, далеко ли искажение. Уснув, Сектор, видимо, отключил многие свои искажения, а теперь генерировал их заново. Шутка ли: на Могилевском – проход в сердце этого места – Улей, его нужно охранять и беречь. Интересно, сколько искажения будут «дозревать»?
Двигатель взревел, водитель чертыхнулся. Шейха затолкало обратно в салон, он упал на четвереньки и едва удержался на ногах. Ощущения были как у космонавта в центрифуге. Вот тебе и недоделанная гравицапа. Остается надеяться, что когда Сектор расставит ловушки, сохранится способность их чувствовать.
Побуксовав в гравицапе, «Тунгуска» рванула вперед, преодолела насыпь и въехала на раздолбанную дорогу. Шейх заметил поржавевший указатель, на котором с трудом читалось «Моховое». Значит, скоро мост через реку, и до Твери такими темпами ехать часа три-четыре.
Миновали небольшую заправку, впереди замаячил поселок, где буйствовала зелень. Поперек дороги валялся дохлый раптор, он же Хренозавр. Взрослая тварь. Здоровенная, чуть меньше танка. Интересно, что его погубило?
Подъехали ближе, и Шейх увидел, что у раптора вырваны глаза, а вся туша покрыта глубокими ранами, будто в него стреляли из гранатомета. Если бы он встретился с более сильным противником, раны были бы от когтей. Неужели хамелеоны, хлынувшие на Землю, истребляли все формы жизни, даже те, что не угрожали Улью?
Ответы Шейх рассчитывал получить в Питере в обмен на предоставленную информацию. Если задуматься, то он, Алан Мансуров, сейчас самый ценный человек на земле. Он больше всех знает, что такое вторжение, мало того, располагает сведениями, как проникнуть в Улей. Если Марина уцелеет и откроет шлюз, то на корабль можно будет доставить взрывчатку и разнести генератор, каким бы он там ни был.
Правда, все, кто на корабле – Марина, Астрахан, Рэмбо и мальчишка, погибнут. Даже если они найдут способ уйти, кому-то придется пожертвовать собой. Шейх поймал себя на мысли, что он готов это сделать. Когда слишком часто прощаешься с жизнью, перестаешь замечать, что она у тебя есть.
Обернувшись, он увидел «тунгуску» Короткова, догоняющую колонну. Сейчас бы спешиться, вытащить эту гниду и прирезать.
Потом, все – потом. Сейчас – сосредоточиться на дороге, точнее, на ее останках.
Вот первый покосившийся забор поселка, из которого выпили душу, – бетонный, некогда беленый, одна плита рухнула, открыв взору огород, заросший огород и сам дом, обычный бревенчатый сруб с проржавевшей металлопластиковой крышей. Стекла высыпались, дом с укором смотрел на проходящую колонну глазницами окон и будто кричал: зачем вы бросили меня, люди?!
Следующий забор из плотно подогнанных досок устоял. На третьей ограде, крепостной стене красного кирпича, какой-то следопыт написал: «Штык, вечная тебе память, брат!», а внизу поставил крест, который уже накренился и порос мхом.
Везде одно и то же – запустение и смерть. Пройдет лет двадцать, и то же случится с человеческими городами: пришельцы построят соты в удобных для них местах, отложат личинки… Воображение нарисовало опарышей в гниющем трупе. Вот, кто они на самом деле – опарыши, трупные черви.
Коротковская «Тунгуска» обогнала БТР и машину, где ехал Шейх и, как и подобает флагману, встала в авангарде, преградив дорогу.
– Глуши мотор, – приказал Шейх механику-водителю.
«Тунгуска» встала. На «флагмане» откинулся люк, и вылез Коротков. Спешиваться он не стал, испуганно огляделся и высунулся до пояса: коротковатый, толстоватый, лысоватый, дурноватый, зато амбициознейший и лживейший – просто архетип мелкого начальника.
Из БТРа вылез Якушев, сел на кузов, растопырил длинные ноги и подпер голову рукой.
– Серега, освободи проезд. Хочется тебе по Сектору побродить – вперед, мы в Питер едем.
– Отставить самоуправство! Операцию доверили мне, я за вас отвечаю, так что моя машина пойдет первой.
– Я мог бы и не предупреждать, – сказал Шейх, с трудом сдерживая злость. – Но впереди наверняка есть искажения, я их почувствую и предупрежу об опасности.
– Сектор спит, нет никаких искажений, ты лжешь, карьерист. И начальству солжешь, чтобы задницу прикрыть, – проговорил Коротков и приказал механику-водителю: – Трогай!
Коротков всячески презревал опасность, его «Тунгуска» ехала в десяти метрах от колонны. До моста через реку добрались без происшествий. Душу грело осознание того, что когда искажения наберут мощность, колонна будет далеко от Глуби.
И вдруг в грудь словно толкнуло. Шейх разинул рот, чтобы предупредить об опасности, но его крик утонул в скрежете. Шейх затормозил, откинул люк: «флагман» вляпался в искажение, лысую голову Короткова смяло – кровавое месиво брызнуло в стороны, танк подняло в воздух и начало крутить. Одна за другой бахнули две ракеты.
Шейх нырнул в салон. Механик-водитель сдавал задом, а Мансуров зачарованно смотрел, как смертоносная многотонная машина теряет запчасти, и они разлетаются в стороны, как гнутся дула орудий и бахают взрывающиеся ракеты.
Хотя бы в «Тунгуске» больше никого не было!
Шейх потер щетину на подбородке. Опять новое искажение. Вполне «дозревшее» и, что самое скверное, – бродячее. Оно возникает внезапно и чувствуется, когда в него уже вляпался.
– В лес давай, – скомандовал Мансуров, и машина развернулась, съехала с насыпи.
БТР Якушева уже несся сквозь заросли, «Тунгуска» рванула за ним. Шейх положил руку на плечо механика-водителя:
– Сбавь скорость, а то я не успею среагировать, и мы тоже погибнем.
