Тронулись. Телегу мотало из стороны в сторону. Скрипели колеса, жужжали мухи, стонала и всхлипывала несчастная колымага. Шейх расстелил на соломе карту, провел пальцем вдоль дороги до Дубны, задумался и решил:
– Такими темпами мы до места доберемся через сутки, не раньше.
Рэмбо придвинулся, глянул в карту, поерзал, снова глянул и сказал:
– Я когда молодой был, дурной, при том НИИ охранником работал. Тогда Сектор еще пытались изучать… НИИ был как база в тылу врага. Сколько народу там полегло… и девчонка с фотографии, которую мы ловим, уж больно знакомая. Где-то я ее видел, и вот сейчас меня терзают смутные сомнения, а не там ли? Потом наползла аномалия туда, то ли Всплеск, то ли чего покруче, и никто ничего сделать не смог. Причем слухи ходили, что это диверсия, аномалию тип один притянул… как же его… Профессор один. Сам он исчез. Так вот, думается мне, что девчонка что-то знает, поэтому ее в то место и ведут.
– А чего ж ты раньше не сказал, что там работал? – возмутился Шейх. – Ничего себе новости неожиданные!
– И не только там. Да что в них неожиданного, что они конкретно меняют? Не доверял я вам особо раньше, вот и все, – Рэмбо сунул руку в карман рюкзака, потом – во второй. – Уроды! Сигареты сперли! Когда успели?!
– Ничего, злее будешь, – отозвался Хоббит.
– Ты его не нервируй, он псих, – проговорил Шейх. – Так что там за эксперименты проводились? В НИИ?
– А я знаю? – огрызнулся Рэмбо. – Мое дело маленькое. Изучали, как биотин действует, и, мне кажется, проводили эксперименты на детях.
– Ни хрена себе! – воскликнул Хоббит.
– Ты ничего не слышал. Это вообще-то государственная тайна, – проговорил Шейх и добавил: – Все интереснее и интереснее. Кстати, я тоже ничего не слышал. Ладно, Рэмбо, я это запомню.
Тот лишь кивнул в ответ.
За несколько часов езды Шейх отбил всю задницу. Дорога была старая, неровная, асфальт местами раскрошился – приходилось объезжать по лесу. К счастью, искажений на пути не попадалось, а если и были, то далеко – лошадь останавливалась, фыркала, но Хоббиту удавалось уговорить ее продолжить путь.
Когда солнце коснулось макушек сосен и на дороге обозначились черные остроконечные тени, лошадь остановилась окончательно и принялась перебирать копытами. Хоббит и так с ней, и эдак, и даже свой кусок хлеба пожертвовал – скотина съела, но дальше не пошла. Издав скорбный возглас, проводник спрыгнул на землю и сказал:
– В лесу тварь какая-то ходит. И то удивительно, что так долго ехали, я, если честно, даже не ожидал… Если б так всегда проехать можно было, по Сектору бы куча народу шастала и в Глуби тоже. Свезло нам под конец пути: ни зверье никакое не показалось, ни ларвы… Ладно, теперь слезайте, пусть животина домой скачет.
Дождавшись, пока рюкзаки спустят на землю, он распряг лошадь и стегнул хворостиной. Животина, развернувшись, бодро потрусила домой.
– Ну что, вперед? И помолимся, чтоб в ближайшее время удача от нас не отвернулась.
* * *
– Шухер! – заорал Кондрат.
Гена тут же обрел подвижность, кинулся на траву, перекатился, вскочил и кинулся бежать в сторону переправы. Данила заорал, выстрелил ему по ногам, не попал и обернулся к Кондрату.
Марина тоже обернулась. Данила, выругавшись, сшиб ее на траву, укрывшись за дрезиной.
От леса к ним спешила толпа – человек пятнадцать-двадцать, все – вооруженные.
– Чего надо?! – крикнул Данила, вытаскивая автомат, рядом кряхтел Кондрат.
– Сдавайтесь! – ответили ему. – По-хорошему сдавайтесь!
Девушка оглянулась. Момент исчез. Все, приплыли, добегались. Данила шикнул на нее: пригнись!
– Что надо? – повторил он.
– Вот сейчас во всем и разберемся, – ответили хриплым голосом. – Давай, шустрый, встал, оружие положил, руки поднял! Нас больше. В лесу тоже наши.
Данила снова выругался, опустил на землю автомат. Кивнул Кондрату и встал с поднятыми руками. Марина последовала его примеру.
Рома стоял спокойно, подняв руки. Кондрат разоружился. Впереди напавших с автоматом наперевес шел поп, всклокоченный и патлатый. Обтрепанные полы рясы мели по траве, глаза горели, черная борода топорщилась. Телосложения батюшка был богатырского, шагал широко и, видимо, пришлых совсем не боялся.
Он остановился, осмотрел дрезину, хмыкнул и пробасил:
– Кто, откуда?
– Меня зовут Данила Астрахан. Я из Москвы, вольный ловчий. Идем к Глуби. Экспедиция.
– А остальные – кто?
– Девушка – ученая, этот патлатый – боец, – невозмутимо соврал Данила, – Кондрат – второй боец наш. А проводник только что удрал.
– И чего надо?
– Ну как – чего надо. Пройти дайте, мы реку перейдем, обратно уже другой дорогой двинемся. Заплатим.
– С божьей помощью! – нашелся Чуб.
Спутники попа уже подтянулись и теперь пялились на девушку. Марина почувствовала себя голой. Батюшка поскреб бороду, что-то оттуда выудил, сщелкнул на землю.
– С божьей помощью, Данила Астрахан, тут только быструю смерть найти можно. Не могу я людей без проводника отпустить. Сейчас пойдем к нам, посидим, чаю выпьем лечебного, в бане попаримся, если захотите, помолимся, а там и решим, что с вами делать. Оружие отдайте от греха, и пойдем.
Данила скрипнул зубами, но повиновался. Приглашение батюшки, подкрепленное стволами его прихожан, звучало слишком уж убедительно.
* * *
Еще до появления Сектора аномальные места притягивали как экстремалов, так и фанатиков всех мастей. Чем подвижней у человека психика, то есть чем мобильнее его крыша, тем больше у него шансов увидеть недоступное, прозреть, вывалиться из колеса сансары, выйти в астрал и постичь непостижимое – попросту выйти из привычного круга вещей, поменять жизнь.
У отца Андрония крыша уехала в продолжительный отпуск по всяким экзотическим краям лет двадцать назад, когда он учился в семинарии, причем уехала очень основательно, всерьез. Поэтому, когда возник Сектор, так и не получивший сана Андроний собрал последователей и отправился покорять Глубь.
Чтобы постичь Бога.
Про путешествие батюшкиной крыши Данила, уже полчаса слушающий бас Андрония, додумался сам.
А про неоконченную семинарию, отсутствие сана и неприятие любой официальной религии Андроний рассказал. Он как раз перешел к истории покорения Дубны, когда Рома, идущий по левую руку от Данилы, замер, и тут же остановилась Марина. Кондрат чуть не налетел на спину впереди идущего, дернул бычьей шеей.
– Там искажение, – сказал Рома буднично.
Марина кивнула. Андроний поскреб бороду.
– Нет там искажения, сын мой. Я эту тропу только утром святой водой окропил.
