Данила махнул рукой: «За мной!» – и взлетел по лестнице.
В тесной комнатке охраны на первом этаже собрались четверо мужиков. Окон здесь не было, чадила свеча на заставленном закусью столе. Двое сидели на продавленном диване, двое стояли возле люка.
Вид у всех был ошарашенный. На опытных конвоиров они не тянули – простые такие деревенские дядьки, пришли с корешами выпить после казни хамелеона.
Вспомнив про Рому, Данила мгновенно потерял всякое сострадание к ним, но убивать никого он все равно не хотел. Ближайшему мужику отвесил дубинкой в лицо: солдат веры упал, зажимая ладонями окровавленный рот. Данила отпрыгнул в сторону, освобождая дорогу Кондрату, и уголовник открыл стрельбу. Грохнуло, второй мужик заверещал, зажимая плечо, а двое оставшихся как по команде стартанули к выходу, мешая друг другу.
Марина с Доцентом в драку не лезли, и хорошо, и без них было достаточно тесно.
Астрахан пробежал по столу, вступив в соленья и, чуть не поскользнувшись, приложил ближайшую лохматую голову дубинкой по затылку. Еще одного пнул так, что мужик въехал носом в дверь и мешком свалился.
Данила на всякий случай приложил его ударом в висок: пусть подольше полежит. Осмотрел место схватки. Из простреленного плеча одного натекла лужа крови. Будем надеяться, никто больше не прибежит…
Кондрат сунул револьвер в карман и принялся шарить по тарелкам. Отправил что-то в рот, захрустел.
Доцент подошел к раненому, склонился, пульс проверил, пояснил с виноватой улыбкой:
– Не хотелось бы оставлять за собой трупы… Вы понимаете, большинство из них ни в чем не виноваты, этим людям просто задурили головы. Теперь мы уходим, да?
– Нет, – сказал Данила. – Сначала надо вернуть наше снаряжение. Мы не можем уйти без оружия, без снаряжения, без припасов.
– Командир дело говорит, – подтвердил Кондрат, шумно жуя.
– Еды… – повторил Прянин задумчиво и сглотнул. – Еда – это важно. Я знаю, где Андроний хранит запасы консервов. Там же наверняка ваше снаряжение – в лабазе!
– Веди.
На территории бывшего коттеджного поселка, ныне общины отца Андрония, было темно. Дизель-генератор у сектантов был один, соляру экономили. Фонари горели только над воротами, на центральной площади, перед самым большим коттеджем (очевидно, скромной обители самого Андрония) и перед кирпичным зданием – недостроенным клубом, превращенным прихожанами в склад, или, на местном диалекте, лабаз.
Всю эту информацию доцент Прянин донес Астрахану сдавленным шепотом, пока они вчетвером пробирались от места заточения (заброшенной дачи еще советской постройки) до упомянутого лабаза.
В поселке началась суета. Перекликались женщины – возможно, жены ушедших пьянствовать с охраной мужиков.
– Лидка-а! Твой где?
– Не знаю, а твой?
Избегая освещенной территории и аккуратно, чтобы не шуметь, прокладывая себе путь через огороды трудолюбивой паствы, Данила вывел группу к лабазу с тыльной стороны.
– Командир, – возбужденно зашептал Кондрат. – Ты видел, что на тех огородах растет?! Это ж мутанты какие-то, а не помидоры!
– Тихо! – приказал Астрахан и спросил у Доцента: – Сколько охраны у входа?
– Обычно один…
– Ждать здесь. Когда сниму часового – изображу филина. Ясно?
Убедившись, что его поняли, Данила по-пластунски пополз к входу. Часовой там действительно был один. Он стоял в пятне света, прислонившись к стене, и курил, грубо попирая устав караульной службы.
На груди у него висел «калаш» Данилы со всем полагающимся обвесом. Помимо трофейного автомата, часовой был вооружен электрошокером и огромным охотничьим ножом, что болтался в кожаных ножнах на бедре.
Докурив, часовой щелчком отправил окурок в темноту, отлепился от стены и прошелся вдоль нее. Данила крадучись догнал его и уже было собрался схватить сзади за шею и придушить, обеспечив глубокий обморок на часик-другой, но часовой вдруг резко обернулся.
Подскочив вплотную к нему, Астрахан одной рукой зажал часовому рот, а другой выдернул нож из ножен на его бедре и воткнул ему под ребра. В этой ситуации у него просто не было выбора. Часовой – туповатый с виду парень лет семнадцати – захрипел. Данила бережно опустил труп на землю, вернул себе свое оружие и оттащил покойника в тень, подальше от фонаря, после чего осмотрел автомат, проверил магазин и работает ли коллиматор. Потом сложил руки у лица и два раза ухнул филином.
Когда его горе-команда – девушка, уголовник и интеллигент – подтянулась к дверям склада, Доцент с ужасом выдохнул, глядя на труп часового:
– Это же Кирилл… Андрония старший сын! Зачем вы так?!
– Не было другого выхода, – хмуро ответил Данила.
– Он был полным отморозком, но… Теперь нас точно всех убьют!
– Еще одна причина не попадаться. – Астрахан прикладом сбил навесной замок. – Кондрат, шурши по полкам, только тихо и быстро. Доцент – на стреме. Марина, за мной!
В первую очередь надо было найти рюкзаки – чтобы было куда складывать барахло. Отсутствие света и времени задачу не упрощало, но Кондрат, привычный шарить в потемках в незнакомых помещениях, все сделал быстро. Конечно, рассчитывать найти свои родные рюкзаки, с ортопедическими спинками, кучей отделений, системой MOLLE и подсумками, не приходилось, поэтому пришлось довольствоваться простейшими армейскими вещмешками девятьсот какого-то года выпуска. Примитивно, зато прочно и надежно.
Как говорится, за неимением гербовой, будем писать на туалетной…
Теперь барахло. Лабаз служил местом хранения разнообразнейших припасов общины, и какой-либо системы в этом хранении не наблюдалось. Консервы стояли рядом с удочками, мешки с крупой – возле канистр с солярой, тюки с одеждой соседствовали с патронными ящиками, а на штабелях пиломатериалов громоздились брикеты тротила. Времени разбираться не было, и Данила сметал в мешок все подряд. Кондрат и Марина шуршали где-то рядом.
На одной из полок Астрахан нашел длинный и тяжелый фонарь-дубинку «маглайт» и с трудом преодолел искушение подсветить – с улицы могли заметить. «Интересно, – подумал Астрахан мельком, – когда у них смена караула?»
В ответ на его мысль с улицы донесся неразборчивый мат, щелкнул выключатель, и лабаз залило ослепительным светом.
– Стоять на месте! – заорал кто-то от дверей. – Стоять, а то стрелять буду!
«Доцент! – мысленно взвыл Данила. – Тебя же на стреме оставили!»
Доцент Прянин с поставленной задачей не справился. Как выяснилось при включенном свете, он оставил вверенный пост, зашел в лабаз, открыл банку консервированного тунца и жадно ел, выгребая рыбу из банки прямо пальцами. Жир и сок стекали по рукам и подбородку.
Да уж, кормили Прянина последние дни не очень хорошо… Вид у доцента был жалкий и виноватый одновременно.
