– Посмотрим, что будет завтра. И вообще, завтра очень напряженный день, от которого все зависит, потому предлагаю спать. Рэмбо – караулишь, потом разбудишь меня, Хоббит последний. На рассвете выдвигаемся. Возьмем Астрахана в Дубне, до нее недалеко.
* * *
В предрассветных сумерках Дубна была похожа на гигантский Стоунхендж. Пустые многоэтажки, без единого светящегося окна, темными монолитами возвышались на фоне сереющего неба. Широченный и совершенно пустой проспект. Заброшенный сквер. Поросшая высокой травой детская площадка. Пустырь с разметкой под так и не построенные хрущобы. Покосившиеся столбы фонарей.
Некогда – закрытый наукоград, а ныне – город-призрак, Дубна стала первой жертвой Сектора. Что именно здесь происходило пару лет после того, как Сектор возник, никто не знал. Экспедиции не возвращались, техника гибла, и даже на спутниковых снимках эпицентр покрывала мутная мгла…
Потом, когда редкие (и абсолютно безбашенные) следопыты стали проникать в Глубь, появился фольклор. Легенды. Страшилки. Кошмарики. Про ихтиандров в Московском море. Про леших-людоедов. Про говорящих собак. Про общину старообрядцев, живущих на окраине Дубны…
Последняя легенда оказалась правдой. Старообрядцы – которые на самом деле были никакие не старообрядцы, а паства отца Андрония, – оказались более чем реальны.
Настолько реальны, что едва не подстрелили Данилу. Пуля, выпущенная не иначе как из снайперской винтовки, настигла его уже на излете, бессильно стукнув в спину. Астрахан машинально обернулся, вскинув автомат, но стрелять было не в кого. Солдаты веры толпились вдалеке, на самой окраине микрорайона, размахивая факелами и периодически постреливая в сторону беглецов. Пули не долетали.
– Вроде… оторвались… – пропыхтел Кондрат.
– Еще нет, к сожалению, – возразил Прянин. – Это они без Андрония боятся в город заходить, а вот с ним пойдут за милую душу. Он ведь за сына мстить будет, господа, непременно будет.
– Где тут можно спрятаться? – спросила Марина.
– Нигде, – разочаровал ее Доцент. – Везде найдут. А вот если добраться до плотины, туда они точно не сунутся.
Из-за ближайшей многоэтажки выскочил Момент, весь взмыленный, дреды растрепаны, из раскаленного пламягасителя «гроза» валит дым, почти все подсумки для магазинов пусты.
– Ух, я им дал, бро! – доложил он жизнерадостно. – Ох, они у меня огребли по полной!
Данила молча шагнул к проводнику и коротко, без размаха ударил его в челюсть.
Тот отшатнулся и завопил:
– Ты чего, чувак?!
– Убил бы! Так это ты, сволочь, папаню МАСовцам сдал, да?
Момент вытаращил покрасневшие от травы глаза:
– Да ты чё? Не я это! Да чтоб меня разорвало! Блин, ты сам смекни: я ж мог ночью Марину тихонько увести и передать Шейху. Сто раз мог, и ты ничё не сделал бы, сожрал бы тебя Сектор! Ты – мой друг единственный, с кем я стрелковый клуб открывать буду?
– Здесь я прослезиться должен, да?
– Да не он это, отвечаю! – вступился за Момента Кондратий.
– Они думают, что я с ними. Пусть думают! – Момент скрутил кукиш и ткнул в сторону Москвы. – Во им. Да, шкура я, меня судить легко. Но не все такие свободные, как ты. Тебе нечего терять, а у меня мать и сестра молодая, двадцать лет ей. Я ее вот этими руками качал, баюкал, бро! А им стоит пальцем щелкнуть – и нет Ольки. Так-то. Что ты пялишься на меня, пялится он!
– Господа, господа, – прервал их беседу Прянин. – Все это очень увлекательно, но, по моему глубокому разумению, не совсем уместно. Взгляните, что ты будешь делать – нас опять догоняют!
Факелы пришли в движение: отец Андроний рвался мстить за сына.
– Веди к плотине, Доцент, – сказал Данила.
И – опять бег. Через ночь, через мертвый город, мимо распахнутых канализационных люков, из которых веет каким-то запредельным, неземным холодом, мимо домов с трещинами в стенах от крыши и до фундамента, мимо покосившегося памятника Ленину… Вперед, вперед, на шум льющейся воды, к сырости и влаге, к плеску волн – подальше от факелов, выстрелов и ненависти за спиной.
– Стойте! – выдохнул Прянин и остановился так резко, что Марина на него налетела. – Дальше надо идти медленно и осторожно. И оружие уберите от греха подальше…
– Чего это ты раскомандовался? – удивился Кондрат. – Ты чё, Доцент, а?
– Послушайте, уважаемый… – сказал Прянин твердо. – Я, в отличие от вас, тут уже бывал. Вон плотина – видите? Туда с оружием, с шашками, так сказать, наголо, идти не рекомендуется.
– Это почему? – прищурился уголовник.
– Скоро сами увидите… – туманно ответил Доцент. – А пока, Данила Тарасович, прикажите им убрать оружие. Прошу вас, это важно.
Астрахан огляделся. Разъяренная толпа с факелами, как и обещал Доцент, отстала, не рискнув приближаться к плотине. Если Прянин был прав в одном, вряд ли он станет обманывать в другом. Либо… либо на плотине засада и их всех перебьют.
– Ладно, – сказал Астрахан, поразмыслив. – Оружие убрать. Но быть наготове.
– Ну раз так, – Кондрат шагнул к Доценту, – то эта штуковина тебе точно без надобности.
Уголовник отобрал у Прянина «кедр» и засунул его себе за ремень. Прянин не возражал.
– Идите за мной, – сказал он. – И, что бы ни случилось, не делайте резких движений.
Прянин уверенным шагом пересек проезжую часть набережной, перелез через шлагбаум КПП и направился к плотине. Данила отправил автомат за спину, взял у Кондрата наган и спрятал его за пазухой, так, чтобы в случае чего достать одним движением. Момент и Марина замыкали колонну.
На плотине было холодно. Дул сырой ветер, и воздух насыщала влага. Дамба была перекрыта, но в бетонной стене темнело несколько отверстий, из которых водопадами хлестала вода.
Над морщинистой, как скомканная простыня, поверхностью Московского моря занимался бледно-розовый рассвет.
– Смотри! – вдруг сказал Момент. – Собака…
Здоровенный пес стоял посреди плотины, неподвижный, как статуя. Пес был совершенно лысый, с деформированной нижней челюстью и красными отечными глазами. Шкуру его покрывали пятна различной формы и окраски – совсем как у чупакабры.
Момент сглотнул.
– У Эльзы точно такие же щенки были… – пробормотал он себе под нос.
Прянин присел на корточки и протянул руку псу. Тот его игнорировал.
«Не удивлюсь, если пес сейчас заговорит», – подумал Данила.
– Ты вернулся, – раздался странный, не мужской и не женский, голос у них за спиной.
Данила едва не подскочил, с трудом подавил желание выхватить револьвер и резко обернуться. Плавно и медленно, как советовал Доцент, он глянул за спину.
Непонятно откуда у них за спиной возник… да, пожалуй, подросток. Высокий, болезненно худой, с парочкой прыщей на лице и копной жирных свалявшихся волос. Одет в мешковатые камуфляжные штаны, драные кеды и футболку на пару размеров больше, чем нужно. В правой руке он держал копье (ручку от швабры с десятисантиметровым гвоздем, прикрученным к ней проволокой, – оружие, скорее, смехотворное, чем опасное, если бы не засохшая кровь на гвозде), а левой указывал на Доцента.
