А еще он возьмет отца за горло и, чувствуя, как дергается кадык под пальцами, спросит, знает ли он про свойства биотина.
Знает ли президент, что с каждой инъекцией он все больше превращается в чудовище?
И что за дети родятся у тех, кто колет себе биотин?
– Посмотрел, Маугли? Что видел?
– Да, Говорящий. Я смотрел. Женщину увели туда. – Парень ткнул палкой вправо. – В Сердце.
Прянин с Астраханом переглянулись. В Глубь. Вот и ответ, собственно: никакой «черный ящик» папане не был нужен. Ему с самого начало нужно было, чтобы Данила привел Марину сюда, максимально близко к Глуби. А дальше пройти – не в человеческих силах. Отец использует Марину как… как отмычку? Он считает, что Глубь или то, что спрятано в ней, пропустит Марину и тех, кто будет с ней, в себя?
– Ладно, – сказал Астрахан, – спасибо вам, Прянин, за компанию. Возвращайтесь к своим дикарям, будете у них повелителем мух. А мне пора. Эй, парень, Маугли! Сердце – это туда?
– Да, – согласился подросток. – Там. В воде.
– Ну, тогда я пошел.
Голова все еще болела и кружилась. Данила понимал, что в таком состоянии солдат из него никакой, но не мог сидеть сложа руки.
«Только бы не микроволновка, – думал он, тщательно глядя под ноги и пытаясь разбудить в себе чутье проводника. – Только бы не микроволновка, в ней дохнуть мучительно…»
– Данила Тарасович!
Астрахан обернулся и понял, что смешной и храбрый доцент Прянин со своим пятнистым воспитанником идут за ним.
– Данила Тарасович! Вы же один в Глубь не пройдете! Мы с Маугли вам поможем.
– Поможете… – пробормотал Данила. – Да как вы мне поможете?
Пацан глянул презрительно, с прищуром, мол, что ты, жалкий человек, знаешь о наших путях, о тропах пятнистых чупакабр?
– В Сердце, – сказал он. – Они пошли в Сердце. Идем.
Маугли скользнул вперед. Прянин поспешил следом, стараясь попадать след в след.
– Пойдемте, пойдемте, – прошептал он, хромая мимо Данилы, – Маугли замечательно ориентируется на местности. Дети, знаете, совершенно не боятся Глуби. Наоборот, они считают ее чем-то вроде Бога. Для Маугли это – такой хадж, паломничество по святым местам. Пойдемте, Данила. Девочку жалко, да и мне любопытно.
Штанина на его бедре пропиталась кровью, но Прянин этого не замечал.
Да уж, команда! Вооруженный палкой пацан, доцент-энтомолог или кто он там и контуженный Астрахан. Данила невесело рассмеялся, махнул на все рукой и пошагал за мальчишкой.
* * *
Искажения в Глуби, у самого центра Сектора были такой силы, что их чувствовал даже Данила. Маугли поминутно останавливался, озирался, выбирал, куда поставить ногу, прежде чем сделать шаг. Астрахан ощущал искажения как недоброе чужое присутствие, жадный взгляд, усиленный оптикой прицела. Так уже бывало раньше, в горах.
Опасность кругом. Маугли принюхивается, тычет в мох палкой, и палка вибрирует. Рядом стоит, едва переводя дух, покачиваясь, Прянин.
Мох вспучивается, выстреливают вверх бурые ветвистые плети, оплетают палку, тянут на себя.
– Сосало, – со знанием дела комментирует Прянин. – Попадешь – и сгинешь.
Маугли, выдернув палку, огибает искажение по краю, что-то бурча и покачивая головой. Гнус над ухом уже не жужжит – воет. Что это? Кровососы какие-то мелкие? Маугли не обращает на насекомых внимания, только трясет валенком волос, а вот Астрахану и Прянину приходится туго: их атакует, их просто облепливает гнус, набивается в уши, глаза и нос, в рот лезет, дрожа крылышками.
Прянин отплевывается, Данила пытается стряхнуть эту гадость хотя бы с лица.
– Крылатки, – говорит Маугли, не оборачиваясь, – тихо. Улетят.
Крылатки отстают через несколько метров.
Деревья оплетены лозой, она чует пришлых, тянется не к Маугли, к Прянину и Астрахану. Багровые кусты шевелят хищными лианами. Данила шагает ровно и смотрит на тощую, пятнистую и невообразимо грязную спину их проводника.
Сектор живет. В природе нет ничего земного. Другие тона – серый и красный. Постоянное движение, ненасытность первобытной утробы. Вот высунулась из подлеска бугристая башка хамелеона – генофонд лягушки, коровы и, кажется, рыбы. Глаза так точно щучьи. Хамелеон жадно смотрит на путников, но не нападает. Язык – совсем как у настоящего хамелеона – вылетает из широкой пасти с тонкими длинными зубами, и бегущая мимо чупакабра исходит смертным криком.
Вот стая вырвиглоток. Серым ковром стелется. Прянин ранен, вырвиглотки чуют кровь, Астрахан наводит на них автомат.
Маугли замахивается палкой и что-то кричит вырвиглоткам. На миг они останавливаются, вожак стаи оседает на задние лапы, щерится.
– Сюда! – длинный прыжок в сторону, и Маугли оказывается в середине четко очерченного пятна.
Проплешина. Астрахан медлит. Прянин кряхтит, примеривается. Ему не допрыгнуть. Маугли понимает это, перескакивает обратно. Вырвиглотки растеряны, не нападают.
– Говорящий! – Маугли протягивает Доценту свою палку.
Прянин – не чемпион по прыжкам с шестом в длину, и они прыгают все вместе, Астрахан и Маугли поддерживают Доцента. Получается. Они – в центре проплешины. Вырвиглотки наконец кидаются. Они – тупые, не понимают, зачем люди мучились, сигали.
Вырвиглоток засасывает под землю.
Почва расходится, как топь. Это она и есть – топь. Всего лишь одно из искажений Сектора. Астрахан впервые видит, как оно действует. Маугли вместе с ними наблюдает за гибелью вырвиглоток, стоя на твердой кочке в центре, склонив голову к плечу. От мальчишки несет затхлой тиной.
Они идут дальше. Прянин ежится:
– Все-таки, Данила Тарасович, порождения Сектора отвратительны – все как одно. Ни одной симпатичной твари не видел.
Астрахан видел: Рома Чуб. Тот же Тиран Дона. Они были вполне себе. Но Прянин, конечно, имеет в виду тех тварей, что бродят по округе.
Маугли, такой же, в сущности, мутант, спокоен. Он – среди своих. Если бы не тащил парень за собой двух неповоротливых взрослых, он бы давно уже завершил паломничество в Сердце.
Маугли идет впереди, помахивая палкой. Прянин хромает все сильнее, и Астрахан, не забывая внимательно оглядывать окрестности, поддерживает его.
Пространство колеблется впереди. Пузырится, ходит волнами, дрожит. До цели осталось недалеко.
* * *
У воды стало легче. Данила пришел в себя, Прянин отцепился от него и плюхнулся на ненормально ровную, будто подстриженную траву. Ивы полоскали ветви в Московском море. Ветер стих.
Маугли топтался на месте, что-то приборматывал себе под нос, иногда встряхивая лохматой головой, словно потерял след.
Астрахан отцепил от пояса флягу с водой, напился. Протянул Доценту, тот поблагодарил жестом.
