– Обратите внимание, Данила Тарасович, на воду. Я уже видел водохранилище после того, как Сектор появился, но не устаю удивляться.
Поудивляться действительно было чему. Неспокойно Московское море, по нему бегут волны, пенятся гребнями – и это при штиле. Вода под набрякшим синяком неба постоянно меняет цвет: от сизого до фиолетового, сполохи мигают в глубине, расцвечивая поверхность багровыми молниями. Лапы тумана тянутся к людям, и не то что другого берега водохранилища – вообще ничего не видно. Будто вышли на край света, и дальше остается только кануть в неизвестность. Будто мир покоится на спинах слонов, что стоят на черепахе, и впереди – обрыв. Бездна. Космический хаос, полное ничто.
Данила тряхнул головой, отгоняя ассоциации: они опасны. Стоит поддаться им, и можно потерять связь с реальностью, враг подкрадется со спины, пока ты рассуждаешь о странностях Глуби.
Прянин, постанывая, массировал раненую ногу.
– А вот ранен я, Данила Тарасович, ни разу не был. Представляете? За всю историю моей деятельности в Секторе, в непосредственной близости к Глуби – ни разу! Ну, не считая мелких царапин. Грех не порадоваться такому везению.
– А почему вы ни разу не ходили с подопечными в Сердце? – Астрахан присел рядом с Пряниным. Трава была жесткая, будто алюминиевая, да и цветом мало напоминала живое растение.
– Как вам сказать, Данила Тарасович… Или давайте все-таки я буду звать вас просто Данила и на «ты». Как сказать, Данила. – Лицо у Прянина посуровело, сухо блеснули глаза. – Я – трус. Ты мог рассудить иначе, но я – трус.
– Трус никогда в этом не признается, – возразил Данила.
– У меня просто хватает честности, чтобы признать это. Я боюсь неизведанного, если неизведанное – не человек. Например, моих дикарей я почти не боюсь. Отца Андрония – только опасался. Но Глубь. Сердце. Что там? Ты задумывался когда-нибудь?
– Я – не ученый. – Данила выудил из мятой пачки последнюю сигарету. Она оказалась надорвана, и курить приходилось, зажимая дырку пальцами. – И не проводник. Я – ловчий, последний, наверное, из вольных. Я занимался хамелеонами за пределами Сектора, а здесь почти не бывал. И никогда… В общем, не было мне дела, что тут. Я же этого не видел.
– Ну да, ну да. Наверное, наверху рассуждают так же. Не видно же. Ни со спутников, ни как-то еще, а рассказы редких очевидцев проще списать на нервное расстройство. Ты знаешь, что существуют два вида искажений? Первые воздействуют на психику, вторые извращают материю и физические законы. Как есть два вида тварей в пятне: мутанты и хамелеоны. К мутантам, хотя такое название для них неправильно, я бы отнес, к примеру, чупакабр, хренозавра – они, конечно, неприятны, но неизменны. А вот к кому отнести нашего юного друга…
– Слушай, завязывай с лекцией, – попросил Данила. – Нам нужно плыть на остров. Есть идеи?
Прянин лишь вздохнул в ответ.
Все также беззвучно, однообразно бежали по воде волны. Влево, вправо тянулся серый берег, пустынный и мертвый. Каким образом Шейх с остальными перебрались на остров? Значит, была лодка…
– Сейчас Маугли что-нибудь сообразит. У ихтиандров наверняка есть способы, – без особой уверенности утешил Прянин. – А не сообразит – построим плот.
Здесь неоткуда было взяться сильному течению, но Данила готов был поспорить: волны расходятся от центра водохранилища, от острова. И достичь его вплавь против течения…
Двигаться предстоит на северо-запад. Данила глянул на часы: они стояли. Какое время суток – толком не поймешь. Туман этот неживой, сухой, меняющее цвет небо, мертвая вода.
– Маугли!
– Говорящий?
– Маугли, сынок. Нам нужно в Сердце. У тебя есть здесь лодка?
Мальчишка пожал плечами:
– Мы плаваем с другого места. Тут нет. Но я позвал. Скоро приплывут.
Астрахан решил не уточнять, кто приплывет. Может быть, крокодилы, а может, друзья Маугли на байдарке. Все равно. Он откинулся на спину и закрыл глаза. Мир молчал. Он успеет немного отдохнуть. Если они догонят Шейха, понадобятся силы.
* * *
Плеснуло у самого берега, Данила проснулся и сел, сжимая бесполезное оружие – патронов не было, только в пистолете осталось два. Из сгустившегося тумана к берегу подплыл узкий плот, на котором стояли друзья Маугли. Одному ребенку (не поймешь, девочке или мальчику) было не больше шести лет, остальным трем – лет по восемь-девять. Между детьми что-то происходило: пристальные взгляды, наморщенные носы, сдержанная жестикуляция…
– Они еще и телепаты? – спросил Астрахан.
– Ну, отчасти. Зов, намерение, но не детальное обсуждение. Это такой… – Прянин хмыкнул, – ментальный вай-фай.
Наконец безмолвное общение кончилось, троица сошла на берег, Маугли, наоборот, запрыгнул на плот и махнул Прянину. Данила помог Доценту влезть на скользкие влажные доски, усадил в центре, взял шест. А весел почему нет? Эта троица приплыла вдоль берега – ладно, но на глубине шест не поможет.
Дети уходили в лес не оборачиваясь. Судьба Данилы их не волновала вовсе, за Прянина и Маугли они, похоже, тоже не боялись. Или не верили в то, что центре Сектора может таиться опасность. Данила хотел бы разделить их равнодушие.
Маугли поудобнее перехватил второй шест и оттолкнулся от берега. Тихо заплескалась вода, и это было единственным звуком – мир оставался безмолвным и мертвым. Астрахан положил свой шест, решив, что будет только мешать. Плот качало, Прянин глазел по сторонам, Данила как завороженный всматривался в воду.
Здесь было еще не глубоко, наверное: виднелись водоросли на дне. И еще – дно светилось, будто фосфоресцировал ил. И ходили в толще воды рыбы, безмолвные тени, вытянутые, здоровенные. Возможно, серая вода искажала реальные размеры обитателей водохранилища.
Потом свечение дна померкло – стало глубже. А течения будто не было, плот скользил легко, и Маугли отложил шест.
– Правильно плывем? – спросил у него Астрахан. – Как дальше?
Голос в сплошной серости мира прозвучал глухо. Маугли обернулся – глаза наполовину закрывало третье веко, белесое, как у кота.
– Сердце тянет.
Объяснил, спасибо. Значит, Глубь притягивает к себе, хоть волны и идут к берегу? Такое противоречит всем законам природы – ну и ладно, столько необъяснимого уже случилось, что это можно принять как данность.
Вынужденное бездействие нервировало. «И патронов почти не осталось, – вдруг подумал он. – Только два в пистолете…»
Ничего, он перережет Шейху горло – нож на месте.
– Впереди, – предупредил Маугли. – Держись.
Данила лег на плот и вцепился в стягивающие бревна веревки – промасленные, упругие.
Мальчишка сделал то же самое, Прянин последовал их примеру.
Плот развернуло, понесло по кругу. Водоворот? Но слишком широкая дуга… Маугли взвыл. В его голосе не было отчаяния, но был зов, просьба к глухому божеству: остановись, отпусти. Данила выругался, вскочил, расставив руки, еле удерживая равновесие.
