Но «вперед» не очень получилось. Данила чувствовал: враг наступает на пятки. Вот-вот возьмут тепленькими. Значит, нужно приводить Картографа в чувство. Астрахан готов был хоть голым сплясать, лишь бы он очнулся.
Нашатырь. Адреналин. Черт, что еще?
Болевые точки. Точно! Нервная система – штука хитрая, может сработать.
– Положи-ка его.
Прянин с облегчением опустил Картографа в высокую траву. Места вокруг были совершенно нетронутые, и стыдно даже было в таком лесу воевать. Данила поймал себя на этой мысли и удивился. С чего бы? Но сознание не унималось, и он, будто в первый раз заметив красоту Сектора, охватил окружающую природу одним взглядом, будто сфотографировал.
В закатном свете стволы берез были нежно-розовыми, а листва – темно-изумрудной. Каждую травинку можно было рассмотреть в хрустально-чистом воздухе, и дрожала прямо перед лицом тонкая паутинка. Пахло безмятежностью, близкой щедрой осенью… но только раз в году бывает разлита в природе длительность, как в метрике Гомера. Как бы цезурою зияет этот день, уже с утра – покой и сонная дремота, волы на пастбище и золотая лень – из тростника извлечь богатство целой ноты. Великий поэт был Осип Мандельштам… которого Данила никогда не читал. Что за глюк?!
Он с силой потряс головой и растер уши. С мыслями и ложными воспоминаниями разберемся потом. Сейчас нужно заняться Картографом.
Уже не обращая внимания на красоты природы, Данила опустился в высокую траву на колени и принялся за работу. Болевые точки, они же – нервные узлы – вещь крайне полезная. Если знать, куда бить, а куда пальцем тыкать, получаешь нехилое преимущество в бою. А если знать, как воздействовать на человека, чтобы он, например, протрезвел (фокус нехитрый, исполняется ребрами ладоней по шее, нужно только движение заучить) или очнулся, как сейчас…
Картограф застонал и открыл мутные глаза.
Видно было, что его держали на наркоте дольше, чем Гешку, и серьезней. Взгляд Картографа не фокусировался, лицо не принимало осмысленное выражение, оставаясь лицом идиота. М-да. А если Мародер его таки добил? Если нет уже в этом теле гениального знатока Сектора? Сейчас проверим.
– Ты меня видишь? Ты помнишь, кто ты? Как тебя зовут?
– Ми… Михаил Сиратюков.
– Хорошо, Михаил. Какой сейчас день?
– Не знаю. День. День – это светлое время суток. Традиционно считается, что день начинается в полдень. На самом же деле…
– Очень хорошо. – Во штырит мужика, да, бро? – Ты помнишь, где ты?
– Я в… – взгляд Картографа блуждал. – Я… Я был дома.
– Что с тобой произошло?
– Со мной много чего происходило, – мужик сел, руки его беспокойно забегали по одежде, будто нащупывая что-то. – Всю жизнь со мной что-то происходит, ни минуты покоя. Я сменил кучу специальностей и, наконец, обрел интересное дело, а меня отрывают и…
Нет, так дело не пойдет. Выслушивать всю биографию Картографа Данила не хотел, поэтому взял быка за рога:
– О’кей, Миша, слушай меня. Ты – в Секторе. Помнишь? – Картограф кивнул и открыл было рот, но Данила не дал ему углубиться в рассуждения. – Тебя держали в плену люди Мародера. Накачали наркотиками. Ты и сейчас обдолбанный. Эти люди идут за нами с оружием. И нам нужно скрыться. Я – твой друг.
– Чувствую, – вставил Картограф. – Я знаю, что ты не причинишь мне вреда. У нас – одна цель, у нас – один путь, я хорошо разбираюсь в людях, а в нелюдях – еще лучше. Ведь всех нас меняет Сектор, кого-то – явно, кого-то – изнутри, и…
– И об этом мы поговорим потом! Вот доцент Прянин, например. А сейчас увести нас можешь? Тайными тропами?
– Нет тайных троп, – улыбнулся Картограф.
У него не хватало верхнего левого клыка, от чего улыбка казалась мальчишеской. А ведь лет Михаилу было никак не меньше тридцати пяти, а скорее, и ближе к сорока.
– Нет тайных троп. Есть складки этого места, которое ты называешь Сектором. У него много измерений, так наука умеет много гитик…
– Уходим! – Данила поднялся, ухватил Картографа за руку и заставил встать. Бородача шатало. – Быстро уходим! Ты все расскажешь потом. Иначе нас убьют. Пиф-паф! Изнанками, складками, бороздами – уведи нас отсюда. К самой Глуби сможешь?
– К Сердцу, – поправил молчавший до этого Маугли.
– Сейчас – вряд ли, – сказал Картограф.
– Они уже рядом. В Глубь – потом, бро! Сейчас – куда-нибудь отсюда. Или тебя опять на опыты…
– А этот тоже пойдет? – Картограф кивнул за спину Астрахана.
Данила обернулся, вскидывая оружие. Мародер стоял в нескольких метрах и улыбался. Вот так-так, значит, подкрепление все-таки подоспело.
Кровь пропитала его куртку на груди, но, судя по всему, глава Вольных не сильно пострадал. Ч-черт! А Данила-то надеялся, что вывел его из строя надолго… Один он или нет? Почему не стреляет?
Будто в ответ Мародер крикнул:
– Сдавайся! Вы все равно окружены. Мои люди откроют огонь по сигналу и положат всех. Тебя – в последнюю очередь. Слышишь, десант? Зачем тебе та Глубь? Что там, сувенирная лавка?
Данила прикинул, не повторить ли трюк самого Мародера с заложником. Все-таки Картограф ему нужен… Но если снайпер начнет работу с Маугли? С Прянина? Данила только что второй раз подряд потерял друга. Он не мог подвергнуть своих опасности, не хотел больше смертей.
Сдаться?
Хотели бы – уже убили…
– Сдавайся, десант! Ты борзый, но я тебя прощу. Сработаемся. Слышишь? И команде твоей дело найдем. Я не дурак, профессионалами не разбрасываюсь.
– А я ни на кого не работаю, – ответил Данила. – Давай, Мародер, стреляй! Чего ждешь?
– Уговорил, – улыбнулся Мародер.
Вот и все. Он проиграл, попался глупо, на собственной самонадеянности. Не продумал, не просчитал, недооценил противника. Еще и предпочел умереть свободным… Задолбало. Работать на МАС, стучать против своей воли – как же надоело! Если бы сестренку они не держали, падлы, если бы не угрожали ее и маму убить – давно бы уже пулю себе в голову пустил.
Данила не успел поразиться чужим – совсем чужим! – мыслям, потому что ощутил искажение – бродилу. Она начала шириться, тянуться сюда, к людям. Вздрогнул Маугли, заозирался. Данила смотрел в глаза Мародера, понимая, что не успеет шевельнуться.
Палец Мародера лег на спусковой крючок. Но тут бродила словно взорвалась, вывернулась наизнанку и брызнула в разные стороны. Зрачки Мародера расширились, палец выжал спуск, а мир начал таять, размазываться…
Хлопка выстрела не было, но Данила видел пулю с белым трассером. Она растаяла у самой груди. Да это же Картограф притянул искажение! И воспользовался им! Его глаза закрыты, губы шевелятся, на лбу дрожат капли пота, руки трясутся – он пытается победить пространство, законы природы и сделать невозможное!
